– У него сейчас встреча. Присаживайтесь, подождите…
Михаил кивнул и уселся в предложенное кресло, невольно прислушиваясь к джазовой песенке «In dieser Stadt"*, звучавшей из ставшего антиквариатом, но до сих пор работающего советского радиоприемника. Синявский мысленно удивился забавному курьезу – группа, которая исполняла композицию, тоже называлась «Antiquariat». Дверь кабинета отворилась, и послышались голоса Туманова и какой-то женщины. В проеме появилась полная дама в шикарном норковом манто. В одной руке она держала большой сверток, а в другой ключ от автомобиля. Синявский заметил, как сверкнули бело-голубой молнией крупные бриллианты на толстых наманикюренных пальцах, сжимавших брелок с крылышками «Bentley». Следом за дамой показался и Виктор Павлович. Увидев Михаила, он сделал удивленное лицо. Его гостья обернулась к Туманову, а тот, подхватив ее руку, церемонно чмокнул полную кисть. Дама захохотала и произнесла низким грудным голосом:
– Ах, Виктор Павлович, вы всегда невероятно галантны!
Туманов, чуть склонив голову в сторону, с улыбкой ответил:
– Заходите, Виктория Сергеевна, всегда рад! Как найдем для вас мебель, сразу позвоню.
Посетительница вышла, и дядя Витя тут же повернулся к Синявскому:
– Миша? Ты какими судьбами здесь?
Михаил встал и произнес:
– Надо поговорить.
Туманов с улыбкой показал глазами на кабинет и весело пригласил:
– Пошли!
Они прошли в комнату, также заполненную всевозможным антиквариатом. Сев в кресло, Михаил встретился глазами с взглядом Туманова, который нетерпеливо спросил:
Ну, что такое случилось?
Синявский вздохнул и ответил:
– Мой дядя умер вчера вечером… я приехал сообщить об этом.
Глаза Виктора Павловича округлились от удивления, а затем он, все еще улыбаясь, проговорил:
– Миша, это невоз…
Фраза оборвалась. Улыбка медленно сползла с его лица, и Синявскому показалось, что дядя Витя постарел сразу лет на десять. Туманов растерянно взял со стола фарфоровую лягушку, повертел ее в руках, поставил на стол и почти прошептал:
– Но как же это, Миша? Я же с ним разговаривал вчера вечером, он был в отличном настроении. Что случилось?
Синявский, ссутулившись напротив, угрюмо пожал плечами:
– Сам ничего не понимаю, дядя Витя.
Туманов вскинул на него глаза:
– Это как?
Михаил решил быть откровенным с лучшим другом своего дяди и рассказал все про вчерашний вечер. Виктор Павлович слушал, не перебивая. Неожиданно зазвонил стоявший на столе телефонный аппарат, и он, нервно сняв трубку, снова положил ее, прервав раздражающий звонок. Затем достал из ящика стола пачку сигарет и молча закурил. Стряхнув пепел, он, н не говоря ни слова, пододвинул пепельницу на середину стола, поближе к Михаилу. Синявский заметил в глазах Туманова слезинки. Виктор Павлович негромко вздохнул и спросил:
– Ты за рулем?
Получив в ответ утвердительный кивок, Туманов встал и подошел к изящной антикварной горке**, открыл дверцу и вернулся в кресло с хрустальным графином, наполненным коньяком, и бокалом в руках. Он налил себе приличную порцию коньяка и молча выпил. Михаил смотрел, как Туманов снова закурил. Так они сидели минут пять. Наконец, Виктор Павлович спросил:
– А хоть кто-то понимает, как его убили? Ты говоришь, что на видеозаписи ничего нет. Как убийцам удалось проникнуть в пентхаус Саши? С крыши? Это был Бэтмен?
Синявский неуверенно пожал плечами:
– Никто толком ничего не сказал. Мне еще следователь даже не позвонил.
