И снова все взгляды прикованы к Шестинскому-старшему.
— Я неправ? — выразительно подняв бровь, интересуется он, отвечая на прямой взгляд сына.
Он что, толковый словарь во время обеда читает? Мама, я уже скучаю по нашим весёлым семейным чаепитиям!
— Встреча — собрание, устраиваемое с целью знакомства с кем-нибудь, беседы, — не успокаивается Глеб Ильич и, бросив последний взгляд в открытую книгу, негромко хмыкает: — Сорок три официально приглашённых мало подходит под определение встречи.
Финиш.
А платья как не было, так и нет.
— Это твои официально приглашённые, — зло усмехается Глебов, откидываясь на спинку резного стула. — Тебе их и встречать, мы с Машей прекрасно проведём время в мамином зимнем саду.
Угу, а Машу спросят?
— Илья, — укор в голосе подавшейся вперёд матери, заставляют его скривиться. — Приедут Пироговы и Хмельницкие, они давно тебя не видели…
— Уверен, что без этого зрелища они спокойно проживут ещё лет десять-пятнадцать. — Глебова не смущает ни просьба Татьяны Михайловны, ни уверенный в своей правоте отец.
И вот сейчас Глеб Ильич явно выскажется, а дело закончится очередной руганью. Ожидаемо, но неуютно от слова совсем.
— А ты не хочешь для начала поинтересоваться мнением своей невесты? — ровно спрашивает Шестинский-старший, переводя все стрелки на меня.
И лучше бы ругались дальше, потому что всё семейство разом вспоминает о моём присутствии, а в том, как на мне скрещиваются взгляды сильных, но каких-то странных личностей, мало приятного.
— Прости, — винится Глебов и, кажется, искренне, — я не люблю все эти сборища, но если ты хочешь, я познакомлю тебя с нашим ближним кругом.
Не хочет, вот вообще ни разу. Это вижу я, это не скрывает Глебов, не собираясь терпеть родительскую власть. А ещё я вижу, что он ждёт моего решения. И нет в его взгляде ни давления, ни намёка — то есть выбираю, правда, я?
Моё решение предсказуемо до буквы.
— Я с удовольствием познакомлюсь с твоими близкими.
Потому что зимний сад — это прекрасно, но не тогда, когда ради тебя внизу собирается полсотни людей. И когда разруливать всё это приходится Татьяне Михайловне, у которой и так вагон проблем.
— Вот и прекрасно! — радостно улыбается она. — Машенька, тебе нужна помощь, чтобы подготовиться к вечеру?
Надеюсь, я хотя бы не одна буду без бального платья?
— Не знаю, — вздыхая. — Я как-то не готовилась к тому, что мне предстоят официальные встречи.
— Не волнуйся так, ничего особенного, — отмахивается Татьяна Михайловна. — Просто приедут несколько близких друзей на ужин.
Сорок три человека?!
— И мой зам с невестой, — занимаясь собственной тарелкой, иронизирует Глеб Ильич, — и несколько партнёров с жёнами, и один конкурент…
— Глеб! — сердито восклицает Татьяна Михайловна. — Прекрати пугать девочку.
— Чем? — с насмешливым недоумением поднимает он взгляд. — Правдой? Мария, — Шестинский-старший впервые обращается ко мне по имени, и я невольно вздрагиваю, напоровшись на холодный взгляд таких же, как у Глебова, глаз, — я вас напугал?
— Н-нет, что вы. — Спасибо не икнула от страха.
— Вот видишь, — вежливо улыбаясь, переводит он взгляд на жену, — Мария — взрослая самостоятельная девушка, невеста, и не боится правды, какой бы она ни была. Так ведь, Мария?
А я что, я ничего. Сижу и понимаю, что фарс с нашей якобы помолвкой он раскусил, стоило нам вчера появиться в поле его зрения. Лицо обдаёт жаром, руки леденеют, в голове каша.
