Тряхнув головой, я смотрю как студенты заполняют римскую аудиторию.
Чтобы отец взял и умер? Пф. Он ни за что не порадует партнёров и конкурентов. Особенно так. И плевать, что последние двадцать лет мы не общаемся, человека с такой волей и характером ещё поискать.
Взгляд напарывается на ту самую Пермякову, вип-студентку отдельно взятой группы ибэшников. Интересно, что, вообще, было у неё в голове, когда она поступала на информационную безопасность? Красивые картинки из голливудских фильмов про хакеров?
А ехать всё равно придётся. В этот раз точно, а, значит, надо заниматься билетами и прочей мутью. И как-то сгладить вопрос с невестой, на которую мама хочет посмотреть последние несколько лет.
Вот и Велисов, голубая мечта Маши Морозовой, садится рядом с Пермяковой, утягивая её в слюнявый поцелуй. Тощий, с длинной тёмной чёлкой и умным взглядом, Велисов бесит все эти семь дней. И в первую очередь тем, что разбирается в предмете.
Мне бы тоже как-нибудь разобраться так, чтобы обойтись минимальным ущербом, но что-то подсказывает, что в этот раз без подписанного договора отец меня не отпустит. Вот бы было чем его отвлечь… Данка бы подошла, но теперь воспоминание о ней, с энтузиазмом скачущей на неизвестном мужике, вызывают только отвращение. Хотя обезвредить родителей интеллектуальной, красивой и «достойной» девушкой классная идея. Как же, от меня ведь можно ожидать только бритую нимфоманку, готовую хоть с кем и хоть где.
Прозвучавший звонок перекрывает смешок. Пора начинать.
Поднявшись, я обхожу стол, присаживаюсь на него и обвожу ироничным взглядом весь поток. И по одному только втягиванию голов в плечи могу сказать, кто пролетел с допуском к зачёту. По всему, выходит, что пролетели многие, жаль, недовампир не в их числе.
— Добрый день, уважаемые студенты. — «Уважаемые», как и всегда, с откровенным сарказмом. — Напомню тем, кто забыл, что сегодня у вас остался последний шанс сдать контрольные для зачёта. Особо рисковые, — взгляд проходится по трём верхним рядам, — могут попробовать найти меня в оставшиеся два дня по расписанию других групп. Этим отличившимся не обещаю ни хорошего настроения, ни приёма работ, но у вас ведь попытка не пытка.
По рядам проносится насмешливый хмык, хотя от шутки здесь ноль целых, хрен десятых. И эти, знающие меня пятый год, точно в курсе, но по-студенчески всё ещё надеются на чудо. Рассчитывать на халяву — отличительная черта всего студенческого сообщества, жаль только, что и к преподавателям это тоже относится.
— Кто готов к измывательствам на зачёте, можете пройти и сдать свои работы. — Хлопнув по столешнице слева от себя, я на всякий случай отхожу, пока эти не затоптали «одного из лучших преподавателей» в моём лице. — Остальным смертникам сообщаю, что могу уехать в любой момент, и в ваших же интересах озаботиться допуском к зачёту в ближайшие день-два.
В аудитории поднимается закономерный испуганно-возмущённый гул тех, кто собирался тянуть до последнего.
— Тихо! — Окрик разносится поверх топота спускающихся-поднимающихся ног. — Время вам было дано…
— Извините за опоздание, — вместе с открытой дверью вклинивается в общее безумие мелодичный голос Маши Морозовой. — Можно войти?
Да, как в школе. Да, моя дрессировка, но так гораздо проще, чем первые пятнадцать минут отвлекаться на бесконечное хлопанье дверей. А ещё проще тупо запретить входить всем опоздавшим, и это мои студенты запоминают с первой же ошибки, ибо бесят. Они бесят, а опоздание Морозовой почему-то нет, удивляя, как у такой наивной девочки хватило смелости явиться после звонка.
