– Оп! – открыл тетрадку – Вот у вас, господин хороший, на стволе одной из колонн имеются каннелюры, а на другой каннелюр не видать? Это что ж получается?! Здесь, значит, тосканский ордер, а вот тут коринфский?
– Где? – повертел головой грейдерщик – Кто?
– Оп! – удовлетворённый ответом архитектор перевернул тетрадный лист. – А ежели сие коринфский, как вы утверждаете, ордер, то отчего же не видать пышной капители с листьями аканфа?
– Что такое? – спросил грейдерщик. – Зачем такое?
– Оп! – архитектор сложил тетрадный лист корабликом. – А может вы еще скажете, что этот ордер ионический?! Мать моя женщина! Вот что скажу вам! Даже если вы добавите по две волюты с обеих сторон, а каннелюров в стволы не добавите, то все равно получите от осла уши, а не ионический ордер! Понятно вам? Знаете, кто вы? Вы простофиля! Фу.
– Хм! – задумался грейдерщик, глянул исподлобья на сияющего блином архитектора. Да как схватит того за шиворот! Да как головой архитектурной об ствол колонный треснет! Аж известь посыпалась с потолка! Грозно затрещала колонна, зашаталась. Подкосились ноги у атлантов и кариатид, опустили они свои белы ручки, не удержали капитель и прямо на организм главного архитектора свалили, а после и сами обрушились вместе с фронтонами, барельефами, карнизами, пилястрами и прочей содомией, превращаясь в пыль, камень и песок, погребая под собой архитектора, секстанты, ватерпасы, оптиметры, транспортиры, гироскопы, угломеры и данные аэрофотосъемки.
А грейдерщик решил, что искусство проектировать и строить здания скучно, бесперспективно и небезопасно. Осознал тщетность и безысходность бытия, уехал в город Лхаса и стал бодхисатвой, где продолжительное время медитировал, жил в пещерах, дважды в день кушал тсампу, пил зеленый чай, астрально путешествовал по мирам, после чего совокупил своего земного атмана с космическим брахманом.
И вышел за круг сансары.
ЭСМЕРАЛЬДА ШПРОТ. ДЕТСКИЙ САД. ДЕНЬ ТРИДЦАТЫЙ
В детском саду, где я от звонка до звонка мотал первый свой срок, среди кубиков, машинок, кукол, ковриков, занавесок и монументально-декоративной живописи на стенах, во всех комнатах стояли маленькие зелененькие, оранжевенькие, желтенькие, беленькие, голубенькие стульчики.
И если добрые воспитательницы уставали от наших ёрзаний, прыжков и ужимок, то рассаживали детей по разноцветным стульчикам, приказывая держать ручки на коленках, а сами садились в центре и вели с нами умные беседы.
– Ребята, кем бы вы хотели стать, когда вырастете? – спросила разрумяненная и довольная своей полнотой воспитательница – Ну вот ты, Павлик.
– Я хочу работать бандитом и убить всех людей! – выкрикнул Павлик.
И все засмеялись.
– Ой-ой-ой, Павлик! – встрепенулась воспитательница – Что это ты говоришь такое? Разве тебя папа с мамой этому учат? Нельзя людей убивать. Ты же хороший мальчик, Павлик. А ты, Мамед, кем хочешь быть, когда вырастешь?
– Я хочу работать вампиром и высосать кровь из всех людей – выкрикнул Мамед, стервозно пыжнувшись.
И все засмеялись.
– Ай-яй-яй, как не стыдно, Мамед! – замотала головой воспитательница – Опять смотришь взрослые фильмы? Это тебя папа и мама на такие фильмы водят? Придётся с ними серьезно поговорить. Стыдно, Мамед, очень стыдно. А ты, Вася, кем хочешь стать, когда вырастешь?
– Я хочу работать чокнутым профессором, построить самый большой в мире ядерный реактор и ошибиться в расчетах! – выкрикнул Вася, тревожно помрачнев.
