Наконец и Шуленбург доставляет Литвинову ноту Третьего рейха. Её русский текст Литвинов передаёт товарищу Сталину. Он читает и поднимает глаза:
– Он что, держит нас за болванов? Разве маленькая Чехия угрожала Третьему рейху? Разве маленькая Чехия способна кому бы то ни было угрожать? Разве может быть опасным народ, который без единого выстрела впускает в свои пределы врага? Такой народ достоин презрения, да, тем не менее право на презрение ещё не дает права на насилие. Нет, не даёт.
Литвинов склоняет голову и вертит в руке карандаш.
Он прищуривается и спрашивает:
– Что вы намерены отвечать?
Литвинов страсть как не любит такого рода вопросов и отвечает уклончиво, что, по его мнению, акт агрессии следует осудить, впрочем, не прибегая к крайностям тона.
Он возмущён:
– Напротив, тон должен быть резким, я бы сказал, даже жёстким. Мы не можем оставаться спокойными, когда многочисленные акты агрессии не вызывают никаких ответных действий со стороны западных демократий. Мы не можем оставаться спокойными, что германский фашизм ни разу не вспомнил о том, что Версальская система отняла у Германии Эльзас и Лотарингию, южный Шлезвиг, Эйпен и Мальмеди, зато постоянно твердит об усечении своих восточных границ. Что это означает для нас? Это означает для нас, что германский фашизм дает буржуазным демократиям знать, что его агрессия направлена на восток. На восток – да, но и на запад тоже, чего буржуазные демократии не желают понять. Но мы понимаем.
– Однако немцы в спешном порядке создают Западный вал, линию Зигфрида, как свойственно им выражаться. Разве это не значит, что они скорее боятся западных демократий, чем собираются на них нападать?
– Значит, но значит в определенном, весьма ограниченном смысле. Немцам линия Зигфрида, я полагаю, нужна в двух отношениях. Во-первых, как демонстрация: мы, мол, на вас нападать не собираемся, мы свою оборону крепим. Во-вторых, они боятся нашего союза с буржуазными демократиями, который положит конец их притязаниям. Они и тогда могут рискнуть и напасть сначала на нас, чтобы получить хлеб, уголь и нефть. А что останется делать французам и англичанам? Французам и англичанам останется штурмовать этот Западный вал. На штурм уйдёт месяца два или три. За два-три месяца фюрер рассчитывает разгромить Красную Армию. Похоже, план Шлиффена всё ещё у него в голове. Человек он хоть и неглупый, но по натуре авантюрист, сам не всегда знает утром, какой приказ придёт в голову вечером. И мы в нашей ноте обязаны прямо сказать, что считаем захват Чехии произвольным, насильственным, то есть актом агрессии. Мы не можем признать включение Чехии и, в другой форме, Словакии в состав Германской империи правомерным, отвечающим общепризнанным нормам международного права и справедливости, тем более принципу самоопределения, который в национальном вопросе для нашей партии всегда был определяющим, первостепенным. Так и скажите. С этими господами на другом языке изъясняться нельзя, им другой язык не понятен. К тому же, нельзя забывать: мы не буржуазная демократия, – это он подчёркивает особенно, для Литвинова, давая понять, что отлично видит его заблуждения. – Буржуазная демократия корыстна насквозь, а потому насквозь лицемерна. Лавочники на всём наживаются, стократ наживаются на войне, Конечно, особенно на чужой, продавая оружие и той и другой стороне, так же и на своей, производя его в несметных количествах для миллионов своих избирателей, которых шлёт на убой за свои интересы под видом защиты отечества. Возьмите хоть Соединённые Штаты Америки. Вполне посредственная страна, с вполне посредственным уровнем производства, как на дрожжах поднимается в мировую войну, у неё и по сей день вся Европа в долгах как в шелках, Англия прежде всего. Мы – советская демократия. Мы на чужих бедах не наживаемся, мы созидаем на свои средства, добытые своими трудами и на благо народа. Нам никакая война не нужна, ни своя, ни чужая, своя, разумеется, прежде всего. Нам нужен мир, желательно, чтобы он был всеобщим и навсегда. В условиях всеобщего мира наши достижения весомей, видней. А потому мы видим вещи так, как они есть. Наше заявление должно быть таким.
