Я присмотрелась к нему. Он был абсолютно серьезен. Но большинство тринадцатилетних пацанов серьезны, когда у них начинают играть гормоны.
– Имела я тебя, куда хочешь, – буркнула я, обошла его и направилась в лагерь.
Похоже, я выбрала слишком слабое ругательство. Криско потрусил за мной, и ни один волосок у него на голове при этом не шевельнулся. Как будто он носил блестящий черный шлем.
– Я серьезно, Кэсси, – пыхтел на бегу Криско. – Бывает такое, что каждая ночь может оказаться последней.
– Придурок, так было и до их появления.
Он схватил меня за руку и развернул к себе, а потом приблизил ко мне щекастую сальную физиономию. Я была на дюйм выше, но он имел перевес в двадцать фунтов.
– Ты правда хочешь умереть, даже не узнав, каково это?
– С чего ты взял, что я не знаю? – переспросила я и рывком высвободила руку. – Больше никогда ко мне не прикасайся.
Смена темы разговора.
Криско снова попытался схватить меня. Я отбила его руку левой рукой, а правой ладонью хорошенько треснула по носу. От удара кран открылся – из носа Криско потекла алая струйка крови.
– Сука! – задыхаясь, выругался Криско. – У тебя мог быть хоть кто-нибудь. Хоть кто-то из твоей гребаной жизни, кто еще жив.
Он разревелся и побежал по тропинке. Потом упал и скис. На него навалилось все разом, и он сдался. Это в точности как если ты лежишь под большим «бьюиком», и ощущение такое, что все хуже некуда, но будет еще хуже.
Вот черт.
Я присела на тропинку рядом с Криско и сказала, чтобы запрокинул голову, а он жаловался, что так кровь затекает в горло.
– Ты только никому не рассказывай, – умолял он. – Если расскажешь, пострадает моя репутация.
Я рассмеялась. Просто не смогла удержаться.
– Где ты этому научилась? – спросил Криско.
– Девочки-скауты.
– А за такое дают значки?
– Значки дают за все.
Вообще-то я семь лет занималась карате. Бросила в прошлом году. Даже не помню почему. Мне вроде нравилось тогда.
– Я тоже такой, – сказал Криско.
– Что?
Он сплюнул на землю сгусток крови и сказал:
– Девственник.
Вот это шок.
– С чего ты взял, что я девственница? – спросила я.
– Если бы у тебя был секс, ты бы меня не ударила.
На шестой день пребывания в лагере я в первый раз увидела беспилотник.
Блестящий и серый на фоне ярко-синего дневного неба.
Вдруг поднялась дикая суматоха, люди кричали и бегали по лагерю, хватались за оружие, размахивали шляпами и рубашками и просто ликовали, то есть плакали, обнимались, хлопали друг друга по ладоням. Они думали, что пришло спасение. Хатчфилд и Брогден пытались всех успокоить, но безуспешно. Дрон пронесся по небу и скрылся за лесом. Потом вернулся, летя уже медленнее. С земли он был похож на аэростат. Папа с Хатчфилдом, присев в дверях барака, по очереди смотрели в бинокль.
– Крыльев нет. Без опознавательных знаков. Ты видел, как он в первый заход летел? Сверхзвуковой, точно, – говорил Хатчфилд и в ритм словам стучал кулаком по земле. – Эта штука внеземная, если только мы не выпустили какой-то секретный аппарат.
Папа с ним соглашался. Нас загнали в дома. Папа с Хатчфилдом продолжали стоять в дверях и передавать друг другу бинокль.
– Кэсси, это инопланетяне? – спросил Сэмми. – Они придут сюда?
– Тсс.
Я подняла голову и увидела, что за мной наблюдает Криско.
– Двадцать минут, – сказал он одними губами.
– Если придут, я их побью, – шепотом сказал Сэмми. – Всех прикончу карате!
– Правильно, – согласилась я и нервно погладила его по волосам.
