– Вернулась, значит…
***
«Вот она, Regina vasorum, смотри». Мне девять, Регине двенадцать. Эрмитаж. Мать, бабушка, Регина, все как на подбор с благородными острыми профилями, тяжелыми темными волосами склонились над Королевой ваз. Иссиня-черная, по кругу тяжелой гирляндой – процессия божеств в бело-золотых одеждах. Ваза как ваза. Великие и малые мистерии Элевсинского культа. Деметра и Персефона. Бабушка говорит долго и восторженно. Я слушаю вполуха. Мне нравится только слово «мистерия». Это как «мистер Икс», но девочка. Я представляю себе «мистерию» в плаще и маске. И когда мы уже пойдем есть мороженое, ванильное в железных вазочках?
***
Психотерапевт в платной клинике внимательно слушает мой рассказ про возвращение умершей сестры. Он не впечатлен. Я, честно, им тоже.
– Вы спали, когда она вошла? – он спрашивает это уже в третий раз. Так произносит «она», что мне хочется его стукнуть.
– Да, но…
– Случаи шизофрении в семье?
– Нет.
***
– Тебя как зовут, девочка? – Регине девять, она стоит надо мной, руки в боки.
– А то ты будто бы не знаешь? – я понимаю, что она сейчас скажет какую-то гадость.
– Вика, Маша, Лиза, Ира, Катя? – у Регины длинная черная коса, белые колготы, красный сарафан.
– Наташа, – встряхиваю коротенькой стрижкой, «три пера», как называет ее мама.
– У тебя не королевское имя, девочка. Я с тобой играть не обязана. И, вообще, ты не нашей породы. Ты – не королева.
– А ты – Регина Дубовицкая. Вот ты кто.
Мне шесть, но я уже хорошо разбираюсь в королевских интригах.
***
Луна-парк работает до полуночи. Уговорила пустить меня на детский аттракцион «Чашки». Медленно кружусь в полном одиночестве в гигантской чашке, расписанной под хохлому, и слушаю иронично-цирковую музыку. Только бы не идти домой. Толик будет искать. Звонить, отправлять гурьбу плачущих смайликов.
***
Женское царство. Бабушка, мама, Регина и я. Никаких мужчин. Где-то по кромке небытия, в тумане, бледными тенями бродят дед, отец Регины, мой отец. Обрывками телефонных поздравлений с рождением, шоколадками «Алёнка», смятыми купюрами они материализуются на мгновение в нашей жизни, чтобы немедленно вслед за этим опять кануть в Лету.
Деметра и Персефона. Греческие богини плодородия – мать и дочь. Вечная тема для обсуждения в нашей семье с прочными профессорскими историко-археологическими традициями. Когда очередной Аид пытается выкрасть дочь и предложить ей «загробный мир» со всеми удобствами, мать, взывая ко всем богам Олимпа, заламывая руки, возвращает дочь на место. И опять все в сборе и пьют чай за большим круглым столом, и новая, с иголочки, маленькая девочка кряхтит в люльке. Этот круг не разорвать. Казалось мне.
Сначала ушла бабушка, затем внезапно мама. Круг разорвался. За круглым столом сидела темная от загара Регина-Деметра, вернувшаяся из Греции, и я, испуганная, с очередным «Аидом» в голове. На этот раз всё было серьёзно: Толик хотел жениться, хотел наживать со мной добро и растить детей в собственном доме на десяти сотках.
– Ты понимаешь, что он тебе не подходит?
Толик не похож на владельца преисподней. Никаких буйных черных кудрей, замашек рок-звезды, я вообще сомневаюсь, что он может кого-то украсть. Он мягкий, покладистый. Как говорит Регина, «вылитый Молчалин».
– А как же продолжение рода? Наше женское царство, – я зло смотрю на сестру. – Персефона была с Аидом три года. Вернули ее только после…
