– Я вот тут прикинул, – вставил Александр Марченко, – двенадцать часов на шесть человек, семьдесят две тысячи в день. Неплохо я вам скажу, для маленькой компании. И самое главное товар в руках, не просрочки, не больших расходов. Да, ты Вадик голова, возьми меня к себе хоть санитаром!
– Ну, кому уж прибедняться, Саша, так это только не тебе, – в свою очередь подколол Марченко Толик Попов, – полгорода перепродал, недвижимость в аренде на каждом углу, половине народа свои кредиты быстрые втюхал. А вторую половину в долги вогнал. Вот жаба васильковая.
– Да есть немножко, – заулыбался добродушно Марченко, – ну нужны людям деньги до зарплаты как не помочь?
– Тебе ещё Саша должники твой «Infiniti» не спалили? – поинтересовался добродушно штурман Игорь Костиков.
– Да, у него их два, – рассмеялся Попов, – и оба на всякий случай на КАСКО, по полной.
– Злые вы, – шутливо обиделся Марченко, – уйду я от вас!
– Ты лучше десятину в церкву отнеси, – загрохотал Попов и все заржали, – грехи отпусти!
Потом им подали горячее в горшочках и пиво с королевскими креветками. Приятели закусили и через некоторое время разговор за столом продолжился.
– Игорь, а ты спой, пожалуйста, нашу песню из «Пацанов», соскучился я право слово по твоему голосу, – попросил вдруг Анатолий Попов Костикова, и все присутствующие за столом его дружно поддержали.
Игорь, обычный такой с виду морячок-штурманок, высокий и худой, с лысеющей головой и короткой тёмной бородкой, словом ничего такого этакого, не ломаясь выпрямился на стуле и прикрыв глаза начал тихо выводить своим светлым и чистым, удивительно молодым голосом:
"Я подозвал коня,
Конь мой узнал меня,
Взял, да, помчал
Белой дорогою,
Чистой подковой звеня.
Будет лететь мой конь
Птицей по-над рекой,
Будет играть гривой разметанной –
Он у меня такой."
В зале в который уже был заполнен незнакомыми и уже вообщем-то не совсем трезвыми людьми, сначала стоял гул и гомон разговоров, радостных шуток и тостов, стук приборов и звон стаканов, установилась абсолютная тишина. Услышав этот негромкий голос люди вдруг замолкли, отложили ножи и вилки, прекратили трапезу и стали вслушиваться в задушевные слова песни, летевшие между деревянными столами к потолку и терялись где-то в оленьих шкурах на потолочных светильниках зала. Официанты, с подносами очередной раздачи, остановились в дверях кухни. Бармен перекрыл пивной кран и не долил клиенту тёмное, и они оба тоже слушали песню Игоря Костикова. А голос его уже набрал силу и звенел высоко, иногда с надрывом:
" Я не возьмусь за плеть,
Буду коня жалеть,
Коли, решил он
Белой дорогою
Чистой подковой звенеть."
Когда песня кончилась, в зале раздались аплодисменты, но вскоре впечатления вызванные грустным настроением от хорошего исполнения улеглись и в ресторане продолжилась обычная разгульная жизнь, снова забегали официанты, заиграла на сцене девушка на саксофоне, люди вернулись к прерванному общению и трапезе. Неожиданно один из официантов принёс на подносе к столу наших друзей бутылку коньяка «Hennessy» VSOP:
– От благодарных слушательниц, – сказал он чуть наклонившись к Игорю Костикову, показав головой в другой конец зала, где за одним из столов собралась шумная женская компания из десятка красиво и дорого одетых женщин в возрасте около сорока лет. Женщины видимо ждали момент вручения своего подарка и дружно зааплодировали, высоко подняв свои наполненные пивом бокалы в знак приветствия.
