– Товарищ адмирал, – шёпотом наябедничал комендант, – это тот негодяй, что на кобыле по улицам скачет. Он всё это и затеял со змеем!
– Всякая инициатива должна быть наказуема! – наставительно молвил адмирал. – Кобыла, говоришь! Трое суток ареста!
– Есть! – ответил счастливый Сипунов, более всего опасавшийся, что придётся лететь ещё раз.
– Товарищ адмирал, разрешите вопрос для уточнения, – опять подал голос комендант, – насчёт кобылы я всё понял, а как накажем Сипунова?
– Трудно будет тебе служить, Сипунов. Потому как ты умный и умность свою норовишь начальству предъявить. А мы этого не любим. Два наряда вне очереди! – так изъяснялся командир роты в училище, где Сипунов осваивал военно-морское ремесло. Ротный, словно в воду глядел.
– Ну, чего ты не поделил с этой братией? – сочувственно и укоряюще сетовал приятель Сипунова по бригаде крейсеров. – Я как услышал, что тебя волокут к начальству, сразу понял, что опять у тебя язык не вовремя развязался, – приятель поправил нарукавную повязку – указание на то, что носитель её является дежурным по бригаде.
– Да понимаешь, – жаловался расстроенный Сипунов, – ерунда какая-то. Сижу я тихо на политинформации, поп наш крейсерский бубнит по бумажке о происках империализма, все зевают, в общем – нормальная обстановка. И тут чувствую, засыпаю вмёртвую. А ты же знаешь, какие у меня с замполитом отношения, он только и ждёт случая… И чтобы не отрубиться, а заодно и активность проявить, решаю задать ему какой-то вопрос, какой – сейчас не вспомню, хоть убей. Поднимаю руку, будто школьник, встаю и говорю: «Товарищ капитан второго ранга, хотел бы вас спросить, как гомо сапиенса…» Не успел договорить, этот дундук сделался красный, словно партбилет, подпрыгнул, да как заорёт: «Мальчишка! Выйдите вон! Отстраняю вас от занятий!» Через полчаса меня на ковёр в политотдел, а я и понять ничего не могу.
– И я тоже! – изумился приятель.
– Ты слушай! Вхожу, докладываю. НачПо сидит, как туча и в упор спрашивает: «Как же вы, капитан-лейтенант, в присутствии офицеров, да ещё и во время идеологического мероприятия посмели назвать своего замполита педерастом? Он мне звонил».
Приятель захохотал так, что от кителя отскочили две пуговицы.
– Это ещё не всё, – продолжал Сипунов. – Елозил он меня мордой по столу и карами всякими грозил, а как отпускать стал, то и говорит: «Идите, товарищ Сипунов, и хорошенько подумайте о своём поведении, а если чего заметите странного или нехорошего в склонностях замполита, то ваш долг – тут же поставить нас в известность». Ну что ты скажешь?
Но говорить приятель не мог, а когда смог, то предложил проучить зловредного замполита.
– Как же его проучишь? – вздохнул Сипунов. – Нет, надо проситься на другой корабль.
– Там будет то же самое, – утешил его приятель. – Слушай, ты же у нас артист-пародист и всяким голосам можешь подражать!
– Ну и что? – вяло отреагировал Сипунов. – Предлагаешь голосом этого, с позволения сказать, гомо сапиенса обматюгать начальника политотдела? Не пойдёт!
– Думай сам, – заключил приятель и кивнул на телефон оперативной связи.
Сипунов задумался, и по ходу размышлений лицо его менялось от грустного к оживлённому и, наконец, утвердилось в злом, весёлом и нетерпеливом.
– Вызывай мой крейсер, – бросил он товарищу. Тот снял трубку и, дождавшись ответа, попросил: «Дайте “Башню-23”!» – Держи! – он протянул трубку Сипунову.
