Вообще, за год в Кавказской армии произошло немало перемен. Из газет он знал, что граф Воронцов-Дашков – при нем исполнявший обязанности наместника Кавказа и главнокомандующего армией – в августе был отправлен на почетный отдых и что убеленный сединами старик принял отставку с огромной благодарностью. Знал также, что его место занял великий князь Николай Николаевич, смещенный своим племянником императором Николаем с поста Верховного главнокомандующего, и что государь самолично возглавил русскую армию. Но вот что его действительно удивило в пояснении дежурного офицера, так это то, что наряду с главнокомандующим Кавказской армией, коим теперь являлся великий князь Николай Николаевич, была введена должность командующего все той же армией. И что назначен на нее истинный герой Сарыкамыша – уже генерал от инфантерии – Николай Николаевич Юденич, оставивший прежний пост начальника штаба Кавказской армии в пользу своего генерал-квартирмейстера генерал-майора Болховитинова. Последний, однако, по каким-то неясным причинам оставался в Тифлисе, при новом наместнике Кавказа, а реальным управляющим делами генерал-квартирмейстера полевого штаба Юденича был поставлен полковник Драценко, в бытность ротмистра Листка – подполковник, начальник разведывательного отделения армии, некогда его непосредственный начальник.
Это последнее обстоятельство сначала немало огорчило ротмистра. Именно Драценко был свидетелем его, ротмистра Листка, ранения при раскрытии готовящегося теракта на его императорское величество в Сарыкамыше, и потому именно с ним ротмистр Листок и намеревался встретиться по своему делу.
Однако на удивление и генерал Болховитинов принял его весьма приветливо. Выйдя из-за стола – высокий, подтянутый, с лощеным, круглым, как луна лицом, – он прошел навстречу, протянул руку и, смешно причмокнув мясистыми губами, улыбнулся, растягивая генеральские усы в ровную линию.
– Как же, как же, помню героя, Алексей Николаевич! Никак встали в строй, спаситель Отечества?
– Благодарю, ваше превосходительство! – несколько смутившись от неожиданно теплого рукопожатия, произнес Листок. – К сожалению, выписан по третьей категории – «годен для нестроевой и административной». Признаться, Леонид Митрофанович… хотел бы остаться в строю. Затем и прибыл, чтобы просить!
Болховитинов, не дав договорить, жестом показал на кресла, стоящие подле стола:
– Присаживайтесь, Алексей Николаевич, в ногах правды нет!
Они сели. Закинув ногу на ногу и некоторое время помолчав, генерал попросил:
– Расскажите для начала о себе… Как жили после нашей последней встречи?
Листок сначала кивнул, затем пожал плечами:
– Особенно рассказывать нечего, ваше превосходительство. Семь месяцев в тифлисском госпитале, где имел честь получить из ваших рук Святого Георгия, затем три месяца на Кавказских водах подлатывался, да вот дали месяц побывки по ранению. Но прежде хотел встретиться с Драценко, поговорить о своей дальнейшей судьбе. Оказалось, в Тифлисе его нет, так что спасибо, что приняли…
Болховитинов отчего-то нахмурился:
– Драценко нынче в Карсе, Алексей Николаевич, в полевом штабе нового командующего генерала Юденича. Считайте, занял мою прежнюю должность, хотя по-прежнему числится начальником разведывательного отделения. Так что сейчас у него горячая пора – планируется брать Эрзерум!
И вдруг он стал говорить о том, о чем ротмистру Листку уже было известно, – об изменениях, какие произошли в армии за время его вынужденного отсутствия. Слушал, однако, не перебивая, мысленно соображая, для чего генерал вдруг пустился в этакие подробности: либо это было его личной болью, и, значит, он не вполне однозначно принял перемены в Кавказской армии, либо… Либо готовил его, Листка, к отказу в помощи. И похоже, последнее было ближе к истине, поскольку свои рассуждения Болховитинов закончил неожиданным вопросом:
