Лорд Рэйвен разочарованно отвел взгляд. Одна из девиц заметила это и, фыркнув, высокомерно задрала носик. Но две другие продолжали разглядывать гостей, шептаться и хихикать, краснея и то и дело пряча глаза. Похоже, они были младшими в семье и еще не научились вести себя, как подобает.
Подумав об этом, Рэйвен устыдился. Ведь и правда, его окружали сейчас просто дети. Даже Дегеда Мудрый – отец семейства – был младше его, Рэйвена. Как можно думать плохо о детях, воспитанных детьми? Достоин уважения уже сам факт того, что хоть какое-то воспитание наличествует: девицы стоят ровно, в разговоры старших не вмешиваются, в гостей пальцем не тычут. Леди Кеттелин же и вовсе ведет себя образцово, а ведь если подумать, она совсем еще ребенок – вряд ли старше Ашими.
Лорд Рэйвен повернул голову, и их взгляды встретились. И, видно, что-то отразилось на его лице, потому что девушка смутилась, часто заморгала и поспешила отвести глаза.
К счастью, знакомство и обмен любезностями уже заканчивались. Гостей пригласили за стол, что был накрыт прямо в центре зала. На столе громоздились блюда с целиком запеченными поросятами и птицей. Стояли также какие-то соленья, с горкой наваленные в глубокие чашки, печеный картофель и глиняные кувшины.
Лорд Рэйвен ощутил содрогание в желудке. Вот и нарисовалась самая главная проблема его жизни в этом месте – неподходящая диета. Оставалось лишь надеяться, что у шаттергранцев нет привычки щедро наваливать гостю все самые «вкусные» блюда и обижаться, если гость физически не способен их доесть.
Дегеда сделал приглашающий жест и повел гостей за собой. Три его красавицы-дочери торопливо засеменили следом, а Вербена зачем-то широким шагом опередила всех четверых и первой дошла до стола. Обогнула его, миновала три стула и замерла, отведя руки за спину и расставив в стороны локти, будто собираясь что-то защищать. Бессмертные были не единственными гостями сегодня – зал был полон людьми, разодетыми и украшенными богаче, чем горожане. И все эти люди, как по команде, устремились к столу. Причем, некоторые, не стесняясь, потирали в предвкушении ладони и абсолютно все шумно загалдели, стоило только Дегеде Мудрому двинуться в сторону стола.
Пустые стулья стремительно обретали седоков. Основная толпа устремилась к правой половине длинного стола, но с одной стороны там уже с чириканьем уселись три дочери Дегеды, а с другой стояла непоколебимая Кеттелин. Двое настырных шаттергранцев попытались обойти ее сначала с одной стороны, потом с другой, но девушка была недвижима.
Лорд Адриэл многозначительно переглянулся с сыном. Да, похоже, правила приличия здесь соблюдались весьма условно, и если б не суровая фигура старшей дочери Дегеды, гостям с севера попросту не оставили бы места. Даже сам Дегеда вынужден был согнать одну из своих дочерей с крайнего справа места, хотя Рэйвен ожидал, что ему поставят стул или что-то вроде трона с торца. Девица нисколько не обиделась и принялась толкать сестер. Те, в свою очередь, передвинули влево всю толпу по эту сторону стола. Раздались возгласы возмущения.
Эльдарцы – оба лорда и доктор Лэйкери – заняли предоставленные им места, не забыв благодарно кивнуть леди Кеттелин. Та коротко кивнула в ответ и перешла на противоположную сторону стола, к родным. Но там все места уже были заняты. Леди Кеттелин многозначительно скрестила руки на груди и уставилась на ту сестру, что сидела ближе к отцу. Девушка сделала вид, что ничего не замечает – взяла вилку и стала выбирать, что бы ей такого на эту вилку наколоть. Кеттелин продолжала стоять, суровой горой нависая над девушкой. Та поморщилась, но не собиралась сдавать позиций. Наконец, сам Дегеда повернулся к дочери и многозначительно откашлялся. Девица вздохнула, возмущенно вздернула носик и принялась толкать сестер. Цепочка людей еще раз подвинулась, недовольно бурча, и все, наконец, уселись. Главы семейств оказались друг напротив друга, лорд Рэйвен – напротив старшей дочери Дегеды Мудрого, а доктору Лэйкери досталось право любоваться за обедом самыми красивыми женщинами этого государства. И тот расплылся в довольной улыбке, хотя Рэйвен знал, что подобные девицы совершенно не в его вкусе: либо доктор решил сделать девушкам приятно, либо просто захотел подурачиться, что было свойственно его характеру вечного ребенка.
