– Какой приятный, смешной, молодой мальчик. Можешь не тратить на меня свои улыбки, я и без них вижу, что тебе нужна моя помощь. И я говорю не про разрушение моего дома.
Коэн шарахнулся назад, едва успев на автомате подставить ногу, чтобы не упасть.
– Вы что, мысли мои читаете? – Стоп. Вдох-выдох. Он не мог поверить своим ушам.
– Вот ещё, делать мне больше нечего. Это всё написано у тебя на лбу, – гадалка засмеялась. – Подойди поближе к свету.
Вдруг Коэн, как заворожённый, сделал шаг ей навстречу и оказался прямо под люстрой, на которой горело лишь три лампочки из семи. Миссис Роббинс встала и подошла к нему.
Они не видели, как полосатая кошка вышла из-за угла и с удивительными для животного нетерпением и любопытством стала за ними наблюдать. От взгляда гадалки лицо Коэна вдруг стало гореть, как в печке. Он кожей чувствовал электрический разряд её глаз, которым она, как сканером, осматривала его с ног до головы. Они так стояли и смотрели друг на друга целых две или три минуты. Потом Коэн вдруг услышал звуки приближающихся автомобилей. Скрип шин грубо вывел его из транса, и он быстро-быстро заморгал. Это подъехали его коллеги.
Женщина, не отрывая взгляд, быстро-быстро заговорила:
– Смешной мальчик, ты счастливый по жизни, и душа твоя везучая донельзя. И её душа везучая. Многие жизни вы скитались по свету рука об руку, но только в этой наконец встретились в таких телах, чтобы создать баланс для этой маленькой Вселенной. Иди к ней и не трать время на мелкие незначительные передряги старой женщины, она ждёт тебя.
– Хангерфорд, ты уже здесь, ну прям Шумахер, – со стороны двери до Коэна донёсся звук громкого голоса его коллеги и подчинённого МакГрегори. Это был очень высокий, худощавый, приятный на внешний вид парень, при взгляде на которого Коэн каждый раз удивлялся, как ему удаётся доставать брюки такой длины. Удлинял он их что ли?
Они с МакГрегори, можно сказать, дружили. Тот частенько просил Коэна подежурить за него в Управлении, когда его ребёнок в очередной раз заболевал, и жене нужна была помощь. Коэн, хотя и был его начальником, был неженат, бездетен, без памяти любил работу, и всегда соглашался подменить товарища. МакГрегори за это угощал его пиццей и выезжал на места преступлений вместо того днём. Коэну «полевая» работа нравилась намного меньше, чем офисная, он любил разгадывать задачки, которые приносила ему его группа, сидя за компьютером и перед большой доской с разноцветными, пахнущими спиртом и растворителями маркерами. Ребята перешёптывались, что пора бы уже руководству предложить Коэну местечко в офисе повыше этажом, потому что такая голова и пропадает на оперативных делах. Коэн и сам был бы не против повышения, тем более, у него было, что предложить начальству для оптимизации некоторых процессов, например, некий секретный файл в закодированной папке. Но он пока не находил возможности представить свои наработки, считая, что нужный момент обязательно настанет. А пока он на своем месте, руководит своей командой оперативников, успешно раскрывая дело за делом.
– Да, Мак, я же тут недалеко… – Коэн ещё пребывал в прострации от того, что сказала ему гадалка. Он будто забыл, зачем он здесь, голова обволакивалась туманом, шедшим из глубины веков, из прошлых жизней, нагнетая тяжёлое осознание того, что ему надо куда-то идти, что кто-то его ждёт. Коэн резко встряхнул головой: «Что за бред, надо работать».
