А дальше – море - страница 6

Но одновременно Итан понимает, что для Нэнси это шанс наконец-то заполучить девочку. Она была разочарована, когда сначала родился Уильям, а потом Джеральд. Они пробовали еще завести детей, но после третьего выкидыша доктор сказал, что хватит. Нэнси никогда не говорила об этом – о своем разочаровании, что у нее только сыновья, о выкидышах, о приговоре доктора – и была неизменно оптимистична. По любым поводам. Именно это он в ней и разглядел в самом начале. Он надеялся, что ее готовность видеть только хорошее поможет и ему вырасти над собой, стать лучшей версией того человека, каким он себя представлял.

Тихий стук в дверь.

– Да, – отвечает он как можно более мягко, понимая, что это не Нэнси и не кто-то из мальчиков.

Девочка приоткрывает дверь, но остается на пороге.

– Здравствуйте, – говорит она. – Простите, что побеспокоила, сэр. – Она успевает взглянуть ему в глаза, но тут же оба отводят взгляд. – Миссис Грегори говорит, не могли бы вы, пожалуйста, прийти в кухню завтракать.

Итан кивает, собирает бумаги. Надо, конечно, спросить, как ей спалось или не нужно ли ей чего-нибудь, но когда он поднимает голову, девочка уже исчезла.

Телеграмму засунули под дверь, и Милли наступила на нее, войдя в квартиру.

БЕАТРИС ПРИБЫЛА БЛАГОПОЛУЧНО ТЧК

ОЧАРОВАТЕЛЬНАЯ ДЕВОЧКА ТЧК

ОСВОИЛАСЬ ХОРОШО ТЧК

Она не плакала с того вечера, как уехала Беатрис, но сейчас, сжимая в руке телеграмму, Милли оседает на деревянный пол и лежит на боку, подтянув колени к самому подбородку. Слезы льются по ее лицу и собираются в лужицу на полу. Облегчение, да, но гораздо больше – горечь. Она должна была сказать Беатрис, что хотела, чтобы та осталась дома. Она должна была заставить Реджа изменить решение. Когда Милли встает, в комнате уже темнеет, она переодевается, начинает готовить ужин. Скоро явится Редж. Каждый вечер, едва войдя в квартиру, он спрашивает, пришла ли телеграмма.

Но сегодня он молчит, хотя она видит, как его рука перебирает почту на столике у входа. И она ему ничего не говорит – пока. Милли прячет телеграмму, аккуратно сложив вчетверо, в застегивающийся кармашек своей сумочки.

Проходит неделя, и все это время она раз за разом перечитывает телеграмму по дороге на работу и обратно. Уголки уже истрепались. Желтая бумага под ее пальцами пачкается. Напечатанные буквы начинают выцветать. Сейчас она уже не уверена, что может показать телеграмму Реджу. Он же поймет, что она хранила ее все это время.

В первый школьный день бескрайнее небо слепит синевой. Нэнси приготовила детям ланч, упаковала его в бумажные пакеты – яйца вкрутую, сэндвичи с помидорами, овсяное печенье с изюмом. Она фотографирует их на крыльце, прежде чем расцеловать Уильяма и Джеральда и приобнять за плечи Беатрис. Она знает, что девочке не всегда нравятся прикосновения, но не может справиться с собой и все же обвивает руками худенькое детское тело. Беатрис напрягается, но вдруг Нэнси чувствует – к своему удивлению – короткий поцелуй в щеку.

За те две недели, что Беатрис здесь, лицо ее немного округлилось, но взгляд все еще недоверчивый. Она неизменно вежлива – всегда отвечает на вопрос и откликается на просьбу, – помогает на кухне, прибирается в своей комнате, но никогда не заговаривает первой. Однако смеется над проделками Джеральда, и ей, кажется, спокойно рядом с Уильямом. Нэнси гордится своими сыновьями, тем, как они приняли девочку.