У нас теперь последнее занятие. Мы много говорили о технике. Сегодня я хочу побеседовать о другом.
Я читал, что в прежние времена линотиписты считались элитой рабочего класса. Его верхушкой, рабочей интеллигенцией. Они одевались, как буржуа, жили в хороших районах. Словом, были уважаемыми людьми.
Сейчас классов нет. Но хороший линотипист попрежнему остается в почете.
К чему я это говорю. Теперь ваша судьба зависит от вас. Будете хорошо работать, будет у вас и заработок, и премии, и портреты на доске почета. Не будете зазнаваться, не будете отказываться от любой работы, вас зауважают. А это очень много.
Я вынул из кармана одну вещицу.
– Хочу отдать вам свое секретное оружие. Эта штука надевается на шкив мотора, а затем на нее приводной ремень линотипа. Машина пойдет быстрее и станет давать не семь, а усредненно семь с половиной строк в минуту. В итоге вы набираете быстрее других и зарабатываете больше.
Эту штуку я придумал сам. Сегодня она вам еще не нужна. Но скоро линотип не будет успевать за вами. И тогда вы вспомните меня, найдете эту муфту и станете героями.
Недавно я ездил в лагерь военнопленных. В нем сидели немцы и японцы. Немцы – все специалисты в своем деле. Японцы – прислуга.
Нам очень нужен был хороший электрик. Прислали двоих. Как мы потом убедились, они были профессионалами очень высокого уровня.
Я наблюдал, с каким уважением к ним относились заключенные – немцы и японцы. Уважительно здоровались. Встречные останавливались и почтительно пропускали.
И ведь они были не штандартенфюреры, не обергруппенфюреры, они вообще не были ни офицерами, ни ефрейторами. Простыми солдатами. Но у них были золотые руки и золотые головы.
– Вам не надоела моя нотация?
– Нет, спасибо!
– Тогда у меня личная просьба. Через несколько дней я уеду домой. Навсегда. Уверен, у меня больше никогда не будет таких знакомых, друзей, как вы. Хороших наборщиков и таких же хороших карманных воров.
Знаете, мне бы очень хотелось посмотреть, как вы это делаете, как чистите карманы…
– Хорошо, покажем. Когда? Сейчас?
– Можно и сейчас.
– Тогда пошли.
Мы отправились в ближайший магазин. У прилавка толпилась очередь.
– Постой в сторонке и посматривай на нас, – сказали мне.
Ребята подошли к прилавку, встали на цыпочки посмотреть, что дают. Спросили что-то у женщин и один за другим отошли. Я напряженно следил за их руками, но ничего, что могло вызвать подозрение, не увидел.
Мазурики подошли ко мне:
– Пойдем на улицу.
За углом дома показали только что вытащенный из чужого кармана кошелек. Открыли. Там лежали хлебные карточки, немного денег и небольшой ключ. Наверное, от квартиры.
– Спасибо, парни, за учебу! Ну, что, кладем обратно?
– Конечно! – закивали они. – Пошли быстрее.
Мы вернулись в магазин. Там было спокойно. Значит, очередь владелицы кошелька еще не подошла. Пропажи она не хватилась.
Мои парни снова что-то разглядывали на прилавке. Когда отошли, кивнули мне: все в порядке.
Мы вышли из магазина. Мазурики протянули мне широкую свинцовую строку книжного набора.
– Это наше спасибо…
Я поднес строку к глазам. На ней были набраны имена и фамилии моих учеников. И даже втиснуто набранное крупными буквами слово: “Спасибо!”.
У меня екнуло сердце.
– Пусть она будет у тебя подольше. Вспоминай нас.
…Этот сувенир, действительно, сохранялся у меня долго.
Однажды я пришел в отдел кадров устраиваться на работу. Заполнил анкету. Кадровик спросил:
