– Ну вот приедешь забирать Яшку от нас, заодно и увидишь, – совершенно спокойно, как о чем-то давно оговоренном, ответил Иосиф, подмигнув затаившему дыхание Яшке. – Я ему уже в прошлый раз обещал, да и Бенька заявил мне вчера, чтобы я без его двоюродного брата не возвращался. Да и что ему делать здесь – с босяками местными бегать по улице целыми днями и дышать пылью? Пусть отдохнет по-человечески перед школой.
Реакция на услышанное последовала незамедлительно.
– Ой а клог!> [29] Ты слышал, Сема, он хочет увезти Яшку в деревню! – вскинулась Фира, ища поддержки у младшего сына.
– Ну и правильно, пусть едет. Что ему, действительно, делать летом в городе? – не приняв сторону матери, ответил Сема.
– Ой, готиньке> [30], нет, ну вы только посмотрите: им совершенно наплевать на ребенка. Он, говорит, пусть едет. А что он есть там будет? Я здесь с ним каждый день воюю, а там никто не заставит, так он приедет как скелет назад.
– Ой, мама, генуг шейн> [31], – вступился за честь семьи Иосиф. – А то ты Ривку не знаешь. Можно подумать, что она не проследит, чтобы дети поели. Как тебе не стыдно так говорить?
– Все, ша! – решил поставить в споре точку Сема. – Как Муся решит, так и будет.
– Она тебе решит. Нашел у кого спрашивать, – огрызнулась Фира.
Когда из соседней комнаты, сняв выходное платье и облачившись в домашний халат, появилась Муся, Сема тут же спросил ее о том, что она думает по поводу Яшкиной поездки в Силене.
– Ой, даже не знаю. А что говорит мама? – вопросом на вопрос ответила Муся. – Ты же знаешь, мне всегда важно ее мнение.
– Мама не хочет, чтобы он ехал. Она против.
– Ну раз мама против, то пускай едет, – резюмировала Муся, обняв Яшку и ехидно глянув на свекровь.
– Ну кто этого не знал? – всплеснула руками Фира. – Если в голове только свадьбы и платья, так о чем тут можно говорить…
– Ура! Я еду в Силене! – сорвался со своего места Яшка и принялся обнимать и целовать подряд всех сидящих за столом.
А уже час спустя, погрузив в бричку чемоданчик с вещами и устроившись рядом с Иосифом, Яшка махал на прощание рукой вышедшим проводить их на дорогу маме, папе и бабе Фире.
Впервые в жизни Яшка был по-настоящему счастлив. Свобода! Наконец-то закончился шабес, когда жизнь в Силене замирает на целые сутки и во всех еврейских домах только и делают, что жгут свечи, едят и молятся. Уже с сегодняшнего утра в любой момент можно будет пойти на улицу и поиграть с местными мальчишками, без спросу отправиться с Бенькой в лес за ягодами или взять в сарае удочки и сбегать на озеро порыбачить, а заодно и искупаться.
– Везет же тебе, Бенька! – с завистью и восхищением произнес Яшка, поспевая за братом в сторону леса – проверить заветные Бенькины места на предмет первых лисичек. – Меня бы баба Фира ни в жисть не отпустила бы в лес за грибами.
– А ты оставайся с нами жить. Я тебя научу грибы искать, рыбу будем вместе ловить, а зимой – на санках кататься. Вместе будет веселей, а то Зямка со мной больше не играется: он уже почти взрослый. У него в следующем году будет бар-мицва. Хочешь, я попрошу папу и маму, и они тебя оставят у нас жить?
– Не, Бенька, не могу, – грустно ответил Яшка. – Мои мама с папой тогда расстроятся: я ведь у них один, – да и баба Фира такой гвалт поднимет! Я лучше каждое лето буду приезжать к тебе сюда, а ты приезжай ко мне. Я тебя познакомлю с мальчишками с моей улицы – с Пашкой, с Юзькой, с Левкой. Левка знаешь, как в битку играет, он у всех выигрывает, и еще он очень сильный. Все гои его боятся. Он за меня заступается всегда. А ты с гоями дружишь?
