Девчонки общались между собой, ходили на выставки на Малую Грузинскую, там обычно выставлялись художники андеграунда Москвы, в кинотеатр «Иллюзион» смотреть старые фильмы, где они познакомились с ребятами из Энергетического и Горного институтов, обменивались приглашениями и ходили на полузакрытые концерты бардов и встречи с интересными людьми, артистами и писателями, на кинофестивали. Вся их личная жизнь, если она была, протекала за стенами института.
После первого курса студенты были отправлены в стройотряды. Еще одно развлечение и трудовая повинность того времени. Их было несколько. О желании в них участвовать никого не спрашивали. Это подразумевалось, само собой. Наташка сделала попытку поехать на лето к родителям, работавшим тогда в Англии, но получила отказ. Чтобы поехать в то время заграницу даже к родителям, надо было получить характеристику и рекомендацию комсомольского органа и парткома института. Наташку, как тогда говорили «завернули», и она отправилась вместо Англии в Астрахань, собирать помидоры. О чем, впрочем, никогда не жалела, так как жизнь в стройотряде была увлекательной и насыщенной. А в Англию Наташка все же поехала, но уже после 2 курса.
Второй курс показался Наташке самым легким, пролетел быстро, был для нее наполнен событиями вне институтской жизни с ее бывшими одноклассниками.
После второго курса педагогические факультеты посылались работать вожатыми в пионерские лагеря. Лагерей тоже было несколько. Наташкину группу послали в лагерь от богатого по тем временам завода, в лагерь с каменными корпусами, хорошими условиями, где детей кормили икрой. Дети не все были знакомы с икрой, так как они были из разных семей, и воротили нос от ценного продукта. Вожатые с удовольствием доедали за пионерами бутерброды. От пионерлагеря в Наташкиной памяти остался ее 9-й отряд, состоящий из учеников начальных классов в составе 36 человек, которых невозможно было построить на линейку. Пока строили начало, хвост разбегался, и наоборот. Потом терпение напарницы Наташки, приставленной к ней с завода, иссякало, она резко повышала голос, и отряд, наконец, выстраивался в линию.
Третий курс был самым насыщенным и сложным по программе учебы. Зато после него летом была полная свобода. Что не распространялось на переводчиков. У них после второго курса, пока девушки воспитывали детей, были мужские дела, они были на военных сборах. А после третьего курса им предстояло работать гидами – переводчиками и, разъезжая на автобусах, или гуляя пешком по столице нашей родины, водить экскурсии на разных языках, рассказывая иностранным гостям о достопримечательностях столицы, порой привирая факты или путая фамилии архитекторов. Чаще всего у них за все в ответе был архитектор Щусев, которому приписывали все то, что не могли вспомнить.
* * *
А на четвертом курсе инязевцев подстерегала Картошка. На Картошку снимали с занятий, урожай поспевал как раз к началу учебного года. Во многих институтах Картошка начиналась чуть ли не с первого курса. Но в ИнЯзе на первом курсе студентов нельзя было отрывать от учебного процесса, так как им закладывали фонетическую базу, а дальше были уже перечисленные другие повинности. Хотя иногда, по необходимости, переводчиков срывали и с третьего курса тоже. Расслабляться было некогда. И вот в начале 4 курса и Картошка подоспела.
С жилищными условиями в этот раз повезло. Случалось, так, что студентам приходилось жить в бараках, с протекающими крышами, или того хуже в военных палатках без всяких удобств, без горячей воды.
