Осень в усадьбе. С. Виноградов
Глава 2
« Так исчезают заблужденья»
«Пока душа не обезумела
И Пушкин в ней-
Душа живая»
Е.Евтушенко
Уже три столетия ведется «разговор по душам» нации и Пушкина, общественного сознания и великого поэта Державы , и этот феномен не поддаётся эмпирическому объяснению:
Придет, придет и наше время
И наши внуки в добрый час
Из мира вытеснят и нас.
Важнее чем достоверность – та искренняя любовь, которая через столетия роднит нашу национальную душу с восхитительной мощью, вечно талантливым и вечно влюбленным в Россию, принявшим ее во владение, с Пушкиным:
Сметает время даты, имена,
Зачеркивает памятные лица,
Но строф его простая новизна
Для поколений – новая страница
Радикальные духовные (аксиологические и гностические) мотивы и ученья, лежащие в основе такого приязненного «разговора по душам» – это в капитальной моральности, нравственном моралите пушкинских строк, внутренней ясности его мироощущения, льющейся сквозь четкие тексты и выразительные художественные формы; в трагедии мыслителя и поэта, погибшего, выполняя свой долг перед Россией: « И до сих пор наша литература еще не изжила Пушкина; до сих пор по всем направлениям, куда она порывается, встречаются вехи, поставленные Пушкиным в знак того, что он знал и видел эту тропу» (Из статьи В.Брюсова "Разносторонность Пушкина". 1922).
Я плахе обречен…Но я не узрю вас, дни славы, дни блаженства:
Свои 37 лет поэт прожил ярко и полно. Как истинный патриот, возглашающий идею чести и достоинства. Как мудрец, предвидевший грядущие катастрофы и как титан, желающий их предотвратить.И столкновение с империей оказалось смертоносным, как и некогда – для римского республиканца Катона. Тучи над Пушкиным сгущались…
Он шел по дороге «бедствий и лишений…». Стоял перед вратами тюрьмы и ощущал на себе дыхание каторги. Травля, одиночество, забвение отравляли сердце Пушкина. А он понимал, чувствовал честь и справедливость, стремился к ним и вулканически бился за них, презрев и трон, и плаху.
Поэт рвется из этой гнетущей колеи, волею рока попавший в нее, просится за границу… Ему отказывают. А шеф жандармерии Бенкендорф, испытывающий к поэту личную неприязнь,на уровне биологической, бесцеременно запрещает даже короткие выезды из Москвы. С гражданиним и дворянином Пушкиным в усердии травли не скупятся, личное достоинство поэта топчат в грязи наветов, обращаются как с крепостным его императорского величества: «Теперь они смотрят на меня, как на холопа, с которым можно им поступать, как им угодно. Опала легче презрения! Я, как Ломоносов, не хочу быть шутом ниже у господа Бога» ( Пушкин).
Ему хватило травли, клеветы, наветов:«Кончилось царствование Александра I – джентльмена и либерала, переступившего через кровь своего отца, много обещавшего, мало сделавшего, мечтательного друга Аракчеева, победителя Наполеона, русского царя, презиравшего Россию, меланхолического друга Карамзина и мстительного гонителя Пушкина» ( Ю. Лотман)…грубым образом все это вторглось в личную жизнь поэта, разметав его человеческий дом, лишив покоя на родимой стороне и в конце концов поставив великого поэта под дуло киллера иноземного…и на смертном одре прощалось Отечество наше с лучшей мыслью, лучшим духом и лучшим словом, которые когда либо появлялись на земле русской, с духовным материком, ставшим недосягаемым для разрушений.
Эпоха! Год неблагодарный! Россия, плачь!
