Мой милый друг, не уходи
Побудь со мной ещё немного
В моей истерзанной груди
Живою птицей бьёт тревога
А за окном бушует дождь
И непогода в бурном танце
Счастливый случай, сбереги
Недобровольного скитальца!
И если доведётся ему вернуться, я расскажу, что на днях продала одну дорогую раковину. И хорошо, что он этого не заметил. А если и заметил, то хорошо, что промолчал и не задавал никаких вопросов.
Это случилось давно. Так давно, что я стала сомневаться, а было ли это на самом деле? За двадцать лет столько произошло событий – светлых и трагических, что невольно задаешься мыслью – неужели все это происходило именно с тобой, а не с другим человеком? С одной стороны посмотришь, все было, словно вчера. С другой стороны, кажется, прошла целая вечность. Но те ощущения до сих пор остались со мной.
Женщина остро чувствует перемены. Так и я почувствовала перемену в настроении мужа. Он стал более замкнут, подчеркнуто вежлив в те минуты, когда замечал меня. Казалось, у него появилась тайна. Нет, не та тайна, которая прячется за ширмой напускной веселости и бесшабашности. А та, которая живет в душе и которую никуда не спрячешь. Семья для него существовала, но уже не занимала главенствующего положения. Мы больше не составляли единого целого, а как бы примостились рядом. Это чувствовалось остро.
Что, тут, таить, за мной числится грешок – я чрезмерно ревнива. Два сапога – пара. В этом вопросе дело обстояло несколько иначе – мы были не парой, а двумя сапогами на одну ногу. Конечно, это обстоятельство тщательно скрывалось и скрывается от посторонних глаз. А тут еще мой суженный стал пропадать. И не просто пропадать, а пропадать ближе к вечеру. Он не говорил:
– Я пошёл по делам.
Он говорил:
– Я пошел к Володе.
При этом брился у зеркала особенно тщательно и очень долго. Потом обряжался в парадно-выходную форму одежды, и удалялся. Не на час или два, а почти до утра. При этом, у него хватало наглости смотреть мне прямо в глаза и утверждать, что времени, мол, не заметил. Вообще-то, я не замечала за ним признаков садизма, но во всем его поведении сквозила издёвка. Это какую надо было иметь выдержку, чтобы и намека не проскочило на "невинные" шалости!
Издевался он довольно долго – почти год. В конце – концов, моя нежная нервная система не выдержала и я изъявила желание посмотреть в глаза этой самой "Володе".
На удивление, Саня сразу же согласился нас познакомить. Надо ли говорить, с каким трепетом я собиралась на эту встречу!
Нашему сыну в ту пору было чуть больше года, поэтому, ненадолго отлучаясь, я вверила наше сокровище бабушке.
– Посидите часок, мы не надолго.
То ли моя свекровь обладала способностью предвидеть будущее, то ли обладала достаточным жизненным опытом, но она тяжело вздыхая, отвечала с кроткой смиренностью:
– Накормлю, спать уложу, а дверь на цепочку закрывать не стану – зачем вставать?
– Ну что вы, мама, мы же скоренько!
– Как знать, – раздалось в ответ.
Вот именно, как знать? Как знать, что впервые переступив порог дома Володи, который действительно оказался Володей, а не Валентиной или Верой, я впервые посмотрю на часы в половине пятого утра.
Это было нечто!
Во всю прихожую на стеллажах, оформленных подстать ювелирных витрин с должной подсветкой, во всём великолепии лежали морские раковины. Это теперь в любом южном городе на каждом шагу продаются морские раковины, а в конце восьмидесятых, когда большая часть границ была не просто " на замке", а на замке большом и амбарном, раковины доставлялись в Россию контрабандным путём и даже на Птичьем рынке продавались из-под полы.
