– Ты завтра после теста заходи к нам – хоть расскажешь, что там было. – Тускло ответила Дори на жалобный взгляд парня, – И не смотри на меня так, ничего страшного не случилось. Поступлю после ЕГЭ, если захочу.
– Это ты себя успокаиваешь, но ты же расстроилась, чего тут скрывать-то? Я верил в то, что мы оба поступим и будем учится вместе – это был мой план, и я тоже расстроен, потому что он воплощается только на 50%.
– Мне просто интересно, где именно я ошиблась, в чем причина…
– Ну, это после всех вступительных вывесят, когда общие результаты подсчитают.
– Знаю, но я тогда уже буду дома.
– Они на сайте тоже обещали выложить.
– И что за бестактность? Чтобы кто угодно мог посмотреть, как я опозорилась?
– Да кому ты там нужна? Никто же не знает, что ты поступаешь.
Дори закрыла лицо руками и шумно вздохнула.
– Ой, ну прости, прости-и, я не это хотел сказать! Ты нужна конечно, очень! Но перед теми, кому ты нужна, нельзя опозориться заваленной физикой. Я вот никогда не подумаю, что ты глупая! Считаю, что они несправедливо тебя не взяли!
Девушка повернулась к Дане, уже не сдерживая слёз:
– Да знаю я! Но ты же сказал не скрывать, что я расстроилась, вот я и расстраиваюсь, – попыталась улыбнуться Дори.
– Ладно, и правда, захочешь – поступишь после одиннадцатого, – пробормотал Даня, сгребая её в объятия. – Но я надеялся, что мы будем учиться вместе…
***
– Бабушка, я не хочу сегодня в парк. Можно, я пойду одна прогуляюсь?
– Да, солнце, конечно. Мне нравится этот наш вечерний ритуал, но это же совсем не обязательно. Хочешь, я тебе эклеров сделаю?
Иногда Дори казалось, что её бабушка всё знает, что она читает мысли и просто очень тактично и уважительно к ним относится, делая вид, что ничего не понимает. Папа был совершенно холодным, он будто специально выключил чувства, с ним было вообще бесполезно разговаривать о подобном. Складывалось впечатление, что слёзы для него были только раствором соли, а улыбка – всего лишь сокращением лицевых мышц. С бабушкой же всё было наоборот: с ней не нужно было разговаривать о чувствах, она понимала все совершенно точно, и ты чувствовал, что она поняла, хотя ни слова не было сказано.
***
Дори брела по улице почему-то именно в сторону Училища. Потихоньку желтеющая листва клёнов шуршала на лёгком ветру. Было душно и ветер был тёплый, однако чувствовалось, что лето уже перевалило за середину. Воздух полнился терпким ароматом сухой травы, лучи солнца с каждым днём становились всё невесомей, а цвета – всё насыщеннее и богаче. Сумерки звенели голосами тысяч цикад, а по ночам в бездонной черноте небес мерцала крупная хрустальная крошка и временами вспыхивали серебристые росчерки. То были непостижимые августовские звёзды.
Дори понимала, что в этом году для неё ничего не изменится: она продолжит ходить в сельскую школу, уговаривать папу завести собаку, смотреть сериалы и, быть может, начнёт выходить на пробежку, если перестанет лениться.
Но на самом деле изменится всё.
Дори овладело странное ощущение, которое временами возникает, когда смотришь на место, где бывал уже сотню раз: вот знакомая улица, знакомая пекарня, и качели, и деревья. Она приезжает сюда каждый год, но в этот раз внезапно охватило ностальгическое чувство, что она бывала здесь каждый год и в детстве…
Дори дошла до аллеи, ведущей к воротам училища. Села на скамейку неподалёку и принялась ворошить палочкой уже успевшие облететь листья.
