Затем Кеша отыскал полку с годом, соответствующим году выпуска Ильи Александровича из Училища. Пришлось придвинуть к стеллажу металлическую стремянку, которая противно скрипела, и звук этот расходился по помещению долгим эхом. Лестница не выглядела особо устойчивой, но других способов залезть на верхний ярус не было. Поколебавшись минуту и решив, что даже такому второсортному лётчику не гоже бояться высоты, Кеша, скрепя сердце и скрипя ступенями, полез покорять вершины стремянки.
“Даня, блин, угораздило же тебя влипнуть!” – ворчал он, перебирая макулатуру. На полке обнаружилось несколько книг про выход ОКБ “Антонова” из единого авиапромышленного комплекса, что-то про разработки обратной стреловидности, несколько справочников и какая-то папка. В папке обнаружились лишь старые фотографии – никаких бумаг, записей или документов. Фотографии были явно с какого-то мероприятия – конференции или семинара. Кеша уже подумал было, что ничего дельного здесь не найдёт, но тут заметил, что на некоторых карточках сзади сделаны подписи. Ничего особенного, просто перечисление фамилий и должностей людей на фото. Но вдруг на одной из них он увидел: "Невзоров И. А.", и буквально через строчку – "Менаруй В. С." Кеша узнал фамилию друга и, судя по тому, что Даня был Викторович, предположил, что на фото – его отец.
“Та-а-ак, а вот это уже интересно! Даня говорил, что у него отец – лётчик, но вроде гражданский, а Илья Александрович Военное Училище заканчивал”. Безусловно, это могла быть случайная совместная фотография с какой-нибудь конференции, и они вовсе не были знакомы, но поскольку эта находка была лучше, чем ничего, Кеша вытащил телефон и сделал снимок с мыслью рассказать об этом Дане.
Глава 6 Связанные прошлым
Всю дорогу до города Даня и Дори провели в молчании. Девушка смотрела в окно и вспоминала, что раньше точно так же устраивалась в мягком кресле уютным калачиком и наблюдала, как автобус проносится мимо бескрайних золотых полей и густых изумрудных рощ, мелькающих за пыльным стеклом. Каждая такая поездка оставляла позади все её домашние переживания, школьные будни, усталость и скуку маленькой деревни и обещала взамен бесконечное лето, приключения, яркие краски и целый город неизведанного.
Обычно детей отправляют на каникулы в деревню, подальше от городской суеты. У Дори же всё было наоборот: тихие и спокойные сельские будни сменялись культурной программой от бабушки, и со словами: “Надо же хоть жизнь ребёнку показать!” – начинались цирк, зоопарк, театр драмы, парк аттракционов, краеведческий музей и целая вереница других не менее культурных мероприятий. Лето всегда было наполнено событиями и новыми впечатлениями, отчего казалось, что время удлиняется в два раза. Когда Дори возвращалась через пару месяцев домой, создавалось ощущение, что она не видела друзей целую вечность, не ходила в школу пару лет и забыла, как выглядит её папа.
Сейчас же было вовсе не лето. Создавалось похожее предвкушение неизведанного, только теперь оно больше походило на тревогу. Мир будто стал бледнее: раньше осень ассоциировалась с буйством ярких красок, а теперь была какая-то серая обречённость с оттенками тоски. Осень при этом была всё та же. Ничего не изменилось в мире, но изменилось что-то внутри.
Даня сидел, закрыв глаза и воткнув в уши наушники: то ли спал, то ли размышлял, то ли избегал неловкого общения. Между ними всё ещё чувствовалось напряжение: оба не понимали, как друг с другом взаимодействовать, а молчание ощущалось тяжёлой паузой.
