– Приехали! – счастливо произнесла Стася. – Мальчишки, посмотрите, здесь прошло мое детство. Это лучшее место на свете.
– Ура! – закричал Вася, самый радостный из всех, и выпрыгнул из машины. – А-а-а! – тут же раздался его истошный вопль, и Стася, вылезшая следом, обнаружила сына, стоящего обеими ногами в коровьей лепешке.
– Ешкин-кошкин, как же ты так? – Она начала тянуть его вверх, прекрасно зная, что случится, если Васю увидят братья.
– Ой, не могу, ой, ржака! – Тоша выглянул из машины. – Борька, гляди, Вася в какахе стоит!
– А-а-а! – заорал Вася втрое громче.
– Тоша, еще слово, и я тебя туда головой макну. – Стася указала ему на лепешку.
– Не надо головой! Этим, – указал вниз Тоша, – почву удобряют, а не мозги.
К его смеху добавился смех Бори. Вася заверещал на запредельной громкости.
Через полчаса, все нервные и зареванные, Стася и мальчики заходили в воду знаменитой, по мнению Стаси, реки Шелонь. «Раз уж пришли Васькины сандалии отмывать, так хоть искупаемся заодно», – решила Стася и раздала всем плавки.
– Мама, это что, пиявка? – Тоша склонился над водой и рассматривал ее с недовольным видом.
– Пиявка, – подтвердила Стася, посмотрев в указанном ей направлении, – просто не лезьте к траве, и все, – добавила она и пошла на глубину.
– Купаться с пиявками я не буду, – заявил Боря, – ни за что, я не для них свою кровь по венам гоняю, чтобы…
– Боря, не глупи. – Стася все пыталась получить долгожданный кайф от созерцания знакомых мест, но с мальчиками это было совсем невозможно.
– Вон видите камень большой? До него можно дойти по дну и нырять в воду. – Она вспомнила себя тощей девчонкой в застиранных трусиках и панамке. – Пойдемте со мной. Васька, тебя на руках донесу.
– Ни за что! – единогласно объявили братья и вышли на берег.
– Да и бог с вами, – разозлилась Стася, – сидите там, а я купаться буду, я ради этого сюда ехала четыре часа.
Она присела и сразу же поплыла. Река была совсем как в детстве: неширокая, поросшая травой вдоль берега, кое-где на мелководье торчали из воды большие камни; довольно быстрое на середине течение несло темную воду туда, где цветочные поля, село Молочково и дальние леса, куда они раньше на машине ездили за белыми грибами. «Красота».
Стася легла на спину и, очень довольная, прищурив один глаз, изучала белые облака на голубом небе.
– Мама! – раздалось с берега. – Помоги, мама! Они нас съедят! А-а-а!
«Интересно, – думала Стася через пять минут, отгоняя слепней полотенцем, – а как же мы в детстве-то здесь купались? Слепни были такие же, – это я точно помню, – но мы как-то жили! Шлепаешь по себе ладошкой. Успел – прихлопнул, пальцами сжал и в траву выкинул. Не успел – больно, почешешь пару раз, и пройдет. А они почему так не могут?»
Мальчишки смотрели на Стасю с ужасом в глазах и умоляли ее уйти с речки.
– М-да, накупались в любимой Шелони, – вздохнула она. – Ну что делать? Одевайтесь! Пойдем!
Настроение у Стаси было испорчено, хотя она все же сводила сыновей к знакомой деревенской жительнице тете Люде, а та показала им хлев («Фу, как там воняет») и угостила парным молоком («Теплое, бе!»). Детям понравилось крутить ручку колодца, чтобы достать опущенное в воду ведро, и качаться на шине, повешенной на березе.
На следующий день, во время четырехчасовой обратной дороги домой, мальчики убеждали ее, что вообще-то очень даже неплохо съездили, можно даже повторить будет на следующий год. А Стася думала, что больше никогда в жизни никуда… пусть гуляют на своих любимых детских площадках, на стадионе и на велосипедной дорожке у пруда. Все! Там все счастливы и довольны! Дети развлекаются, мама читает или слушает музыку на скамеечке.
