Аче. Роман о пустоте - страница 7

Я почти сомкнул глаза и превратился в сон, когда шорох снова отвлёк меня. За стенкой ползёт таракан. Их слишком много. Я раньше водил их по мостам. Они бегали у меня от ощущения до полёта. И добегали же. У маленьких тараканов отрастали крылья, и они гордо взлетали над мраком. Я с ужасом смотрел, как каждый из них воспламеняется. Каждый таракан сгорает как щепка. А я ведь просто дал им ощущения. Если бы Лиза узнала, что я так делаю, она бы сказала, что я жесток.

Но лучше спать. Тараканы бегают под кроватью.

– А что ты хотел? -спокойно спросил он.– Ведь если ты сам не расставляешь приоритеты, то всё лишнее отсекается само собой.

Твоя память сама устанавливает иерархию важного и неважного. И большинство того, что ты ясно видишь сейчас, скорее всего вскоре забудется совсем. Мало из того, на что ты смотришь, действительно видимо тобой. Впрочем… в принципе, как и у неё. Вопрос лишь в том, что ты действительно считаешь важным.

Я не помню, как долго я находился во сне. Там было очень жарко и скучно. Как будто я зажат в каком-то горячем кубе. А из-под низа было слышно равномерное завывание голубей. Звук был настолько сильный, что я не мог проснуться, сколько бы ни укутывался, не забирался внутрь.

Перед кроватью стоял зеркальный шкаф, хотя зеркало на нём было завешано простынёй. С балкона ясно виделась бесконечная даль под палящим солнцем. И звук. Равномерно воющего голубя. Бесил. Не прекращался. И только цветочный узор на обоях и вода, кипящая в чайнике, делали картину целой.

Я резко встаю. Зажигаю спичку. Комната пуста. Падаю обратно и засыпаю.

Там тихо, хоть и солнечно. Происходящее кажется до ужаса обыденным и знакомым. Даже несколько наивным. Как будто я медленно схожу с ума. Картинки выстраиваются в лабиринт и повторяются одна за другой. Раз за разом я прохожу одну и ту же реальность мимо удивлённо смотрящих на меня людей. И только заподозри что-то неладное, я возвращаюсь обратно во мрак.

Я просыпаюсь. Может, и правда вокруг всё слишком мрачно? А мне нравится. Довольно гармонично. И ничего лишнего. Спокойствие абсолютно. Только капли сверху могут ненадолго прервать тишину…

Они падают непонятно куда и неизвестно откуда. Зеркальных реальностей может быть сколько угодно. Иногда эти капли проходят через мой мир. Они приносят сладкий влажный воздух и немного тоски. И нечто. Боюсь трогать это. Оно шевелится. Оно жужжит. Оно неритмично дёргается. Я тяну к нему руку медленно и тут же одёргиваю обратно. Оно взлетает и, бешено жужжа, стремительно исчезает.

Жужжание утихло. Стрекоза. Почему-то это слово возникает у меня в голове. А капли тем временем капают всё чаще и чаще. И вскоре их шуршание напоминает уже звук этого нечто. Как будто оно стало жужжать в обоих моих ушах и повсюду. Звук расплёскивается по моей скромной бесконечности, заполняя всё вокруг и тут же уходя в никуда.

– Но как бесконечность умещается в твоей маленькой комнате? – спрашивает она.

– Ну как… По своему. Я же могу в ней общаться с тобой, хотя тебя тут нет. Углы и стены есть, а концов нету… И ты есть, хотя нет тут тебя. Хотя, может это ты… Постой!

Хотя, кого я об этом прошу? Впрочем, её нет. Её закрывает звук капель. Я сижу и не двигаюсь. Капли медленно, не спеша, стекают. Постепенно заполняя комнату. Потом исчезают. Кончаются полностью. И остаётся только запах сырости.

Немного промокли книжки. И эти записки. Как ни наивно было оставлять их на пустоте. Но теперь многое не восстановить, а что-то пришлось переписывать немного по-другому. Поэтому, наверное, тому, кто бы вероятно мог это прочитать, повествование показалось бы скомканным, неполным, наивным, и весьма непонятным. Но я на писательские лавры никогда не претендовал. Потому что никогда не рассматривал жизнь как цепь многоуровневых задач, в которой выполнение заданий и выработка навыков продвигает тебя на уровень выше, нежели тот, на котором ты раньше находился.