Человеческому сознанию это не под силу.
Обыкновенному – да, но только не сознанию Павла Тимохина. Он обнаружил способность вмещать в себя весь мир, целиком и полностью, со всеми его шумами, запахами, мерзостями и приятностями, со всеми его значительными и незначительными деталями.
Причём для этого ему вовсе не требовалось наблюдать за ним двадцать четыре часа в сутки.
По озабоченному выражению лица проходящей мимо женщины он моментально понимал, что у неё семейные проблемы.
В другой раз он фиксировал пьяные крики и подмечал небритого мужика, матерившегося с балкона того самого дома, в котором скрылась три месяца назад та грустная и озабоченная женщина.
А ещё через полгода он встречал её на улице снова: мужчина рядом был трезв и весел, но Павел безошибочно узнавал в нём того самого пьяного буяна, что так витиевато матерился с балкона.
И потому для него не виделось ничего удивительного в том, что ещё через год он встречал у того самого подъезда милицейский «бобик», а рядом карету «скорой помощи».
В карету выносили тело, прикрытое брезентом – лишь выбивавшаяся из-под него женская рука свидетельствовала о половой принадлежности, а на землю стекала струйка крови. В «бобик» в это время сажали едва державшегося на ногах мужчину, вновь небритого и мертвецки пьяного.
Примерно так всё это работало. В общем-то, ничего удивительного и сверхъестественного. Лишь фиксация деталей, правильная их сортировка и приведение к логическим выводам.
Наверняка, каждый из нас производил за свою жизнь не одно похожее мыслительно-дедуктивное путешествие с чертовски правильными выводами. Но для каждого из нас подобная детализация мира с верными предсказаниями будущего становилась лишь краткими эпизодами, а для Паши с определённого момента, лет этак с десяти, она превратилась в полноценный и непрекращающийся процесс.
И давался этот процесс ему легко, непринуждённо, естественно.
Он глядел на человека – и вмиг понимал о нём если не всё, то очень многое. Понимал, устанавливал связь с другими явлениями – от погодных до политических – и формировал чёткое представление если и не о будущем этого существа, то о его внутреннем мире, побуждениях, желаниях и терзаниях.
Впрочем, делать правильные выводы у него получалось не всегда.
Вот он свернул в подворотню, повинуюсь сложной цепочке наблюдений и выводов, замешанных на сильном предчувствии – свернул, чтобы избежать встречи с гопотой – и вдруг эта самая гопота, причём в количестве человек шести, облепляет его как рой назойливых мух, выворачивает все карманы и щедро раздаёт тумаки.
Побитый Павел без денег, а значит и без молока с хлебом, которые ему вменялось приобрести, бредёт домой и отчаянно анализирует обстановку, мучительно отыскивая в реальности фрагмент, который подвёл его. Показался не тем, что есть. Заставил прийти к ложному решению.
Иногда он находит такой фрагмент – и безумно радуется находке. Она делает его опытнее и сильнее.
Иногда фрагмент не находится – и Павел погружается в депрессию. Чёрную и клокочущую, из которой крайне тяжело выбраться. Его отчаянно злит коварство мира, который не желает открывать перед ним все свои стороны.
Тем не менее, к старшим классам Тимохин настолько хорошо развил в себе способность предугадывать агрессивные проявления реальности, что практически не попадался ни гопникам, ни милиции, ни другим злым и неадекватным силам.
