Я? Я же почти весь завтрак молчала, и ничего такого точно ему не говорила! Вот же… сочинитель небылиц! Обернувшись, я с возмущением уставилась на Рыжего Тома, который подмигнул мне, совершенно уверенный, что оказывает немалую услугу, рассказывая о моем стремлении к учебе. Мой сосед, насмешливо хмыкнув, бросил на меня презрительный взгляд, и его четко очерченные губы беззвучно произнесли: «Нюня». Возмущенно фыркнув, я отвернулась. Грубиян!
— А, вижу, и вы тут, Альбертсон, — без особого восторга констатировал преподаватель, глядя на Томаса. — Ладно, перекличка окончена. Итак, первокурсники, я ваш куратор. Со всеми вопросами идете ко мне или к своему старосте, старосту выберите сами. А теперь расскажу вам про наши дополнительные кружки, в которые, я надеюсь, вы все запишетесь.
Тут лицо мужчины из кислого и усталого вдруг стало воодушевленным, и он разразился тридцатиминутной речью о… театре. Как оказалось, Ферро был иллюзионистом, магом иллюзий, и заведовал местным студенческим театром. Там каждый год ставились всяческие постановки, и театральная труппа даже занимала места на фестивалях любительской драмы. К сожалению, не первые, но в этом году профессор Ферро намеревался исправить это упущение. «Даже если это будет стоить мне жизни», — добавил профессор, и его глаза фанатично блеснули.
В конце преподаватель пригрозил, что за каждую провинность мы будем работать в его театре — убираться и рисовать декорации, и предложил добровольно записаться в театральный кружок. Адепты, не сговариваясь, переглянулись, но никто почему-то не стал записываться, и я украдкой вздохнула. Я бы записалась, мне было бы интересно играть роль в пьесе — но лучше не привлекать лишнего внимания. Профессор в ответ на столь вопиющее отсутствие энтузиазма лишь разочарованно покачал головой и отпустил нас в библиотеку за учебниками и на обед.
— Вилар, — громко прокричал он мне чуть ли не в ухо, когда я проходила мимо, изо всех сил обходя стремящихся в столовую адептов. — Если вам что-то непонятно, спросите у меня! Или у Хэйвуда! Так с ним дальше и сидите, пусть он вам помогает!
— Да, профессор, — отозвалась я, пытаясь восстановить слух.
Зачем же так громко кричать, я ведь притворяюсь иностранцем, а не глухим… И только выйдя из аудитории, я поняла, что теперь не смогу даже отсесть от своего заносчивого соседа. Обернувшись, я мельком поймала взгляд Хэйвуда — недружелюбный и совершенно не исполненный готовности мне помогать — и поспешила в библиотеку. Я справлюсь. Эггерионский — мой родной язык, и его помощь мне не понадобится.
Два месяца. Мне нужно потерпеть всего лишь два месяца.
6. 6
После библиотеки я едва успела забежать в комнату, чтобы бросить учебники, и сразу понеслась в столовую. Ко мне уже кто-то подселился: на полу комнаты стоял огромный чемодан с серебряной бляшкой герба, но самого адепта не было. Наверное, тоже пошел обедать.
«Вечером познакомлюсь», — подумала я, гадая, кто же это. Может, кто-то из моих одногруппников? Или у меня будет сосед из другой группы?
За обедом я следом за Томасом пошла к раздаточным столам, чтобы посмотреть, как тут все заведено. Оказывается, каждый брал поднос и мог выбрать себе все, что захочет, а не есть одобренные директрисой блюда, как было у нас в пансионе. Мадам Фоббс одобряла исключительно диетическую пищу и, поняв, что в академии дают и бутерброды, и жареную картошку, и сладости, я в первый момент не поверила своим глазам.
