– Волнуешься, да? Такое обычно снится, когда из-за чего-то сильно волнуешься. Но тут вроде получше, да?
Надо как-то обернуться и разглядеть, кто говорит. Но как оборачиваться?
– Ты глазами оборачиваешься. Обернись целиком. Вот так.
Меня тянут за руку – и я действительно оборачиваюсь целиком. Размытую фигуру теперь видно отлично. Маленькая, на полголовы ниже меня, слегка загорелая рыжая девушка, огромные зелёные глаза, бесконечно длинные пушистые ресницы. На ней простая белая футболка и короткие джинсовые шорты с рваными краями, на ногах белые кроссовки. Улыбается мне во все 32 зуба, а то и больше.
– Наконец-то, – говорит. – Думала, до утра тебя звать придётся. Как дела?
Я бы ответила, что отвратительно, но открываю рот и говорю:
– Хорошо.
И добавляю:
– Мне надо собрать вещи, у меня самолёт через час.
Девушка улыбается понимающе.
– Точно волнуешься. Помнишь, многим помогает посмотреть на свои руки. Давай попробуем?
Я не понимаю, чего она от меня хочет, но отвечаю:
– Давай.
Это я сказала?
Сказала и стою. Девушка смотрит на меня выжидающе, потом шагает навстречу и берёт меня за руки.
– Смотри.
Смотрю. Вроде руки как руки, похожи на мои. Шевелю пальцами – и правда мои, круто. Какая-то картинка на запястье, разве была такая? Сжимаю и разжимаю кулаки, сцепляю и расцепляю пальцы. Какое-то прямо завораживающее зрелище, и в то же время развораживающее – я, получается, сплю?
– Я, получается, сплю?
– О, ну видишь, правду говорят! – радуется девушка. – А ещё у тебя есть ноги, ты можешь ими ходить. Попробуешь? Посмотри на них для верности.
Смотрю на ноги – да, у меня и правда они есть, хоть я и не помню, чтобы в этом сомневалась. Интересно, что можно сделать с этим знанием? Пойду хоть в окно погляжу.
Иду свежеобретёнными ногами к окну, за ним – пейзаж, знакомый почти с рождения: железнодорожное полотно, по-зимнему голые ветви деревьев, снег и грязные следы вдоль путей. Ни звуков, ни запахов.
– Интересно, во сне бывают запахи?
А с кем это я, кстати, разговариваю?
Девушка всё так же стоит на своём месте, всё так же широко улыбается. Я думаю, что она очень красивая, а она смущается, как будто я говорю это вслух.
– Знаешь, – вздыхает девушка, – я так долго этого ждала, а теперь не понимаю, что дальше делать. Бойтесь своих желаний, и всё такое. Вот, теперь боюсь.
– Что? – глупо переспрашиваю я.
– Ты всё-таки поспи, – говорит она. – А то совсем не выспишься.
– Нет, стой, – кричу. – Все постоянно от меня куда-то уходят, я не хочу спать, расскажи мне, кто ты.
– Я Соня, – улыбается девушка. – Я ещё приду.
***
Утром на пороге кафе меня поджидал Мустафа – выскочил оттуда, как большой бородатый чёртик из коробочки.
– Камилла! Ali geri döndü9!
Я глупо улыбнулась и с энтузиазмом закивала, стараясь поддержать его восторг – всегда так делаю, когда ничего не понимаю. Но он быстро меня раскусил и повторил:
– Али вернулся.
– Кто такой Али? – спросила я.
Но он только всплеснул руками, закатил глаза и отправился делать мне кофе. Мустафа не задавал вопросов о вчерашнем, я тоже не задавала вопросов о вчерашнем. Проснувшись в четыре часа утра и едва дотянув до открытия кафе, я успела решить, что раз уж Мустафа прекрасно видит своих странных гостей и вроде бы не особо шокирован ни их внешностью, ни поведением, будет разумнее не забывать дорогу к его кафе раз и навсегда, как мне хотелось первые несколько часов, а скорее наоборот. В конце концов, я вообще не уверена, что видеть их должна только я. Мустафа в любом случае вёл себя подозрительно, но вроде бы не опасно, а значит имело смысл попробовать разобраться, что к чему.
