– Розовый слоник – это я? – ухмыльнулся Лель.
– Слушай, может, откупиться от тебя можно? – с загоревшейся надеждой открытым текстом предлагаю ему.
– Не валяй… – он пожевал губами. – О чём мы вообще говорим? Я совсем запутался.
– О том, что ты здесь делаешь.
– Я ведь уже объяснил: ты прочитала это дурацкое заклинание. Одно из побочных действий его – способность видеть богов, поэтому ты и увидела меня там, на улице. И видишь сейчас. Сможешь ли ты видеть нас потом, – задумался, пожал плечами, – не знаю.
– Да что я такого произнесла-то?! – возопила я в отчаянии. Ничего не понимаю. – Пожелала, что бы ты вечно торчал у меня перед глазами?! Я просто хотела вернуть Колю…
– Пинками гоня его с лестницы? – вытаращил на меня глаза Лель. – Ты садистка, что ли, Мавра? Или просто сама не знаешь, чего хочешь? Он даже вернулся к тебе, хотя заклинание было совсем не о том!
– Он не ко мне вернулся, а вещи забрать свои!
Лель секунду смотрела на меня, а потом расхохотался. Летящую в него вазу, правда, успел заметить, поэтому увернулся. Осколки жалобно брызнули во все стороны. Эта ваза мне никогда не нравилась, кстати.
Коля с детства расписал свою жизнь. В каждый из периодов его жизни (садик, школа, армия, университет) у него обязательно должна была быть девушка. Из этих самых девушек он планировал в своё время выбрать лучшую жену. Моя кандидатура на пост верной спутницы оказалась не подходящей, к тому же в его жизни наступал новый период – работа и взрослая жизнь. Пока я отдыхала по путевке в Индии, он успел присмотреть себе очередную «девушку», о чём и сообщил мне через неделю после моего возвращения. Расстались мы без скандалов. Я попросила его больше не появляться мне на глаза. Он искренне мне это пообещал и укатил в Москву. А заклинание, заклинание – это уже из другой оперы.
– Писать надо разборчиво! – разъярённо заявила я. – Прекрати ржать! Я тебе говорю, – замахиваюсь на него.
– Что ты на меня кричишь? Я что ли, писал эту дребедень? Мне оно вообще даром не нужно! – Лель перехватил мою руку. На мгновение мы застыли, друг против друга, учащенно дыша. И я первой отвела взгляд от этих спокойных голубых глаз с густыми темными ресницами. – Если каждый станет… – не договорив, он отбросил мою руку и принялся разгневанно ходить по залу: четыре шага вперёд, разворот, четыре шага вперёд.
Я притихла. Не надо было так строго с ним – вон как разнервничался. Из глубокого погружения в чувство вины меня вырвало его ворчание:
– … с ней как с нормальной… и что? Одни оскорбления, нелепые подозрения. Права была мама. Смертные…
– Хватит, – примирительно хватаю за рукав этот маятник на двух мускулистых ногах.
– Отпусти! С меня хватит. Я тоже не напрашивался…
– Ну, извини… – Что может быть абсурднее, чем общение с галлюцинациями? Правильно, просить у них прощения.
– Избавь меня от своих… – попытался вырвать руку. – Что? – приложил другую руку к уху. – Мне послышалось, кто-то извинился?
– Извини, – послушно повторяю вновь, наступив логике и гордости на лицо и горло, – Лель.
– Как же умилителен твой вид и как заразительна радость от встречи с божеством, – он ухмыльнулся. – Не рычи только.
– Сколько дают за убийство бога?
– Столько не живут. Но тебе это не грозит. К тому же, рожать ребёнка в тюрьме…
– Действительно, – киваю с готовностью. – Что? Какой ребёнок?!
– Что, значит, какой? Наш, – и смотрит так, будто я пытаюсь всучить ему свою голову как его собственную.
