Агатовый Переход - страница 18

Удивительно, что происходящее с ней ни у кого не вызывало интереса, как будто кто-то закрыл девушку от людского внимания. И даже ее попутчики, увлеченные фотографированием достопримечательностей, забыли о ней, будто Агаты и не было с ними на этой площади никогда. Она присела на корточки и приложила руку к холодному камню брусчатки. Сомнений быть не могло. Это было местом трагической гибели средневековой ведьмы из ее сна. Значит, именно отсюда вылетели стрелы, отравленные ее смертельно разящим проклятием. Сбиваясь от душащих рыданий, она молилась, боясь, что кто-нибудь подойдет и прервет ее.

Между тем антураж современности отступил куда-то за границу восприятия, и девушка видела эту площадь из марева раскаленного воздуха от медленно горящих мокрых вязанок хвороста. «Им мало было меня убить, им надо было видеть мои мучения», – плетью хлестнула злая мысль по сердцу. Но тут сами собой, как будто кто-то взялся диктовать ей, в голову стали приходить другие слова. И Агата послушно принялась их повторять, понимая, что ради этих слов, слов прощения, она и оказалась сейчас в этом месте. Одновременно, она с пугающей силой чувствовала, что с каждое слово дается все тяжелее. Будто, обугленные жаром, губы и язык перестали подчиняться ей. Слова, как при синестезии, стали кроваво-солеными на вкус и пахли пожаром. Девушка боялась не успеть, и страх гнал по жилам адреналиновую тревогу. В тоже время ее рассудок пытался собрать в единое целое картины из разных реальностей, но, видимо, запутавшись окончательно, смешал все модальности восприятия в немыслимый коктейль. Она получила возможность ощутить вкус прикосновения, цвет и запах звука. Проникнув сознанием с такого необычного ракурса в явь мира, она чувствовала, как через ее пальцы, касающиеся стылой брусчатки, струится густая энергия. Пульсируя горячими тромбами, она выплескивалась из ее сердца, заполняла серый камень, кроваво перекрашивая и нагревая его.

Агате казалось, что прошли часы, но когда она подняла голову, то увидела, что ее никто так и не хватился. На оживленной площади никому дела не было до того, чем занимается присевшая на корточки девушка с опущенной головой. Она пришла в себя. Она полностью вернулась в свой мир. Однако, смотрела на него так, как будто сняла затемненные очки и ей стала доступна невидимая ранее сторона бытия. Неверным шагом, боясь даже дышать от бьющих фонтаном эмоций, вернулась к своим приятелям. И уже позже, когда, накручивая спирали по горному серпантину, они все выше и выше забирались в холодное царство снежных вершин, она веселилась вместе с ними, радуясь приятному путешествию и полезным покупкам. Но всю дорогу не могла избавиться от назойливой мысли, что сакральный ритуал на площади был не с ней. А все это – и город, и площади его, и магазины с ресторанами – остались в памяти с сумеречным вкусом какой-то кукольно-картонной театральности. Но вместе с тем, на душе было необычайно легко, как в детстве, когда все ее проблемы жили не дольше ночного сна….

Свое глубокое погружение в колорит итальянской жизни средних веков они решили отметить настоящим тирольским ужином. Накупили продуктов местного изготовления, вина и, с видом изощренных гурманов, погрузились в океан вкуса. Наверное, единственной их ошибкой было углублять эмоционально-вкусовые ощущения граппой. Под душевный разговор она незаметно до краев заполнила их разморенные организмы, нагрела сознание до своего градуса и начисто убрала всех. Поэтому, очнувшись уже под утро в своем номере, Агата даже не пыталась вспомнить, как она в него попала. Дико болела голова и мучила жажда. Задавая себе и не находя ответа на извечный вопрос – «зачем же так напиваться», она зашла в ванную комнату и со стоном жадно припала к крану, источавшему самую желанную в этот момент влагу на свете. Потом, не ожидая увидеть ничего хорошего, с усилием подняла голову и посмотрела в зеркало. Ожидание оправдалось, а зрелище отрезвило. Порезав тишину отеля на мелкие лоскуты пронзительным визгом, она ухватилась за раковину так, что чуть не оторвала ее от стены. Однако закрыться от открывшегося таким образом зрелища, было невозможно. Живая, невредимая, но с очень печальным лицом и такими же, как у нее, зелеными глазами, ведьма в упор смотрела на нее из зеркала.