Мастер также сказал, что ей нужно осмотреть себя, и она сделала это. Он говорил, что осмотр себя даст начало осознанию, и она откуда-то уже точно знала, что, осознав себя, она перейдет к познанию себя, а, познав себя, она сможет, как Мастер, творить ситуации.
Представить себе, а тем более почувствовать, что ты можешь быть наполнен такой благодатной свежестью, было совершенно немыслимо. Но реальность была такова, что, пробудившись от ночной спячки могучее светило, наверное, направило всю свою солнечную силу в её сторону, и она, наполнившись этой всепроникающей силой света, чувствовала себя юной, искрящейся, взбалмошной. Но это было не все, оказалось, что состояние кипящей молодости непостижимым образом перешло на её тело и лицо. Агата с восторгом смотрела на свое отражение в зеркале и теперь в полной мере смогла понять, что испытывала булгаковская Маргарита, попробовавшая азазельского крема. Девушка не хотела да, видимо еще и не могла, анализировать свой то ли сон, то ли явь. Однако сознание уже рутинно принялось трудиться, перемалывая все события, выходящие за пределы циркуляции коллективного разума, в ранг невозможных, чудных и прочих им подобных.
Сознание в этот раз не угадало. Мастер предвидел такой вариант и оставил на зеркале в ванной комнате жирно нарисованный её любимой губной помадой знак «ОМ», поэтому путь в обыденное забытье суетного внутреннего диалога ей в это незабываемое утро был заказан. Рассматривая размашистые завитки на зеркальной поверхности, Агата обратила внимание на свой за ночь изменившийся взгляд, и подумала, как не о себе, что он перестал быть взглядом обиженной собаки. Он, действительно преобразившись, стал пронзительно светлым и чистым. Это был взгляд, из которого струилась сила. Откуда было взяться этой силе, после изматывающей душу безысходности и тоски, её не волновало. Вообще она как-то легко и быстро привыкала к своему новому состоянию, успевая между тем радостно отмечать и появившуюся вдруг цепкую ловкость в движениях, и живой блестящий перелив в волосах, давно замученных косметическими экспериментами в поисках этого самого блеска. Да за такие чудесные перемены в своем облике, всякая женщина с радостной готовностью уверовала в любую сказку, которую ей бы предложили.
Она и верила, балансируя на какой-то тонкой грани восприятия между миром знакомой повседневности и тем миром, в котором Агата побывала прошедшей ночью. Да еще и этот знак не давал места сомнениям в произошедшем событии, оставленный призрачным фантомом, он был столь же реален, как и зеркало, на котором он был написан. Со странным чувством она осторожно пальцами мазнула по зеркалу и растерла по ладошке оставшуюся на них помаду. Потом все также сомнамбулически медленно поднесла пальцы к лицу и глубоко втянула в себя привычный аромат дорогой косметики. Девушка прислушалась к себе. Сердце билось все так же спокойно, ритм его ничуть не изменился. Утренняя радость все так же солнечным зайчиком прыгала где-то внутри, готовая выскочить наружу неуемным протуберанцем восторга. От её депрессии, страхов и тревожного ожидания новой порции душевной боли, не осталось и следа. Агата подумала, что весь трагизм пережитого, вся постоянно растущая масса этих переживаний, огромной лавиной нависшей над её психическим здоровьем оказалась лишь плодом её разнузданного мышления.
