Реплика омоновца разозлила.
– У вас, лавочников, все всегда законное, а копнешь поглубже, выясняется…
– И выясняется, – перебила все та же круглолицая смуглянка, – что когда имеешь дело с дебилами, лучше всего быть глухонемым.
Костя, глядя на всю эту бессмыслицу, приуныл. И впрямь – пойти бы на пляж и искупаться. Самым сильным впечатлением странного дня был тот факт, что «черные береты», облаченные в полную боевую экипировку, до сих пор еще не превратились в «домашнее жаркое»… Что будет дальше, он прекрасно знал – придет милицейский «уазик», четверку задержанных отвезут в отдел, в изолятор временного содержания. Три дня будут выяснять – кто есть кто… А может, и сразу отпустят – в зависимости от расклада.
Ни слова не говоря, Эмерс повернулся и направился в сторону от моря. В кроссовки тут же набрался песок. Не терпелось поскорее переобуться. Его окликнули:
– Эй, корреспондент, ты куда?
– Я вам чем-нибудь обязан? – спросил на ходу Костя.
– Ты главный свидетель, а нам надо составить протокол досмотра…
– Это ваши проблемы. Я никогда не выступаю свидетелем. Что-то его грызло. Возможно, давал о себе знать внутренний протест против методов работы омоновцев, а может, страх и жалость, связанная с убийством пусть и незнакомого человека. Как легко, оказывается, перекочевать на тот свет…
Дома встретило гробовое молчание. В такие минуты двухкомнатная квартира превращалась в музей восковых фигур – молчаливых и потусторонне отчужденных.
Иногда, правда, тишина вдруг взрывалась и начиналось вавилонское столпотворение.
– Кто-нибудь звонил? – поинтересовался Костя у своей жены со странным именем Нора.
– Я тебе не секретутка, – ответствовала та и Костя почувствовал – «третий тип погоды». Он хотел проигнорировать выпад, но не тут-то было.
– Все как молоденький гоняешь по взморью. Сорок лет, а ума не нажил…
Внутри начала понемногу раскаляться какая-то спираль. Сдержавшись, он отправился к себе в комнату. Сделав несколько приседаний, вытащил из ниши секретера машинку и поставил на свой крохотный стол.
Открылась дверь и в комнату вошла Нора.
– Ты, наверное, забыл, что я женщина, – она замешкалась, подыскивая более весомый аргумент, – и нуждаюсь в нормальных человеческих отношениях. Я хочу, чтобы муж был рядом со мной…
– И желательно на поводке, – перебил Костя.
– С тобой только дерьмо кушать, норовишь всегда быть первым… Разве многого я хочу – погулять раз в неделю по пляжу, в кино сходить. Я же всегда у тебя словно милостыню выпрашиваю… Будь ты проклят, скотина…
Он уже заложил в машинку чистый лист бумаги и изготовился печатать. Однако лекция на тему «брак и семья» продолжалась на той же патетической ноте.
– Может, хватит под руку псалмы петь? – Костя чувствовал, как в нем начинают плавиться какие-то предохранители. – Когда ты пять лет назад уходила со своим Арвидом, я позволил отвести меня в суд и развестись. Конечно, я понимал – кто я, а кто он. Я, по твоей классификации, журналистишка, да и только… А твой Арвид? Восходящая звезда оперетты. А ты сама – звезда демонстрационных подмостков. А ведь я предупреждал: перевалит за тридцать – ни один модельер на тебя не поставит. Им нужны манекенщицы-телки, которых можно и людям показать, и самим между сеансами оприходовать…
Нора сверкнула своими агатово-черными глазами, но под руку ничего не попадалось.
– Прошу, кончай-ка ты эту истерику, – Костя поднялся со стула и занял оборонительную позицию. – Я сегодня такого нагляделся, что и в кошмарном сне не привидится…
