– Наш договор будет в силе до тех пор, покуда не замечу шельмовства и каких-то злонамерений с вашей стороны! – объявил Андрон. – А если таковых я не выявлю, то всё будет так, как мы решили только что. И самое главное, как «Отче наш» помните, что золото, зарытое нами в землю, мы только втроём, сообща могём выкопать…
* * *
За последние дни в жизни Силантия Звонарёва ничего существенного не произошло. Недуги беспокоили, как и прежде, но он уже привык к ним. Поэтому на вопросы доктора о самочувствии он отвечал, что всё хорошо.
Дни напролёт он лежал на спине, молча уставясь в потолок. Или на него накатывали воспоминания, и он глублялся в прошлое. Но чаще всего, не надеясь на выздоровление, мужчина принимался подводить итог прожитой жизни.
Вот и сегодня, после утреннего обхода и курса медицинских процедур, Силантий, лёжа на кровати, смотрел в потолок и пытался угадать, сколько он ещё проживет. Превозмогая ужасную боль, он, чтобы отвлечься, вспоминал свою жизнь, как до войны, так и после. Ему никто не мешал, и в больничном коридоре было тихо.
Принесли обед, но он отказался от еды. Из-за постоянных болей в теле не было аппетита. Медсестра ушла, и пару минут спустя в палате появился доктор.
– Что-то не пойму я тебя, Силантий, – сказал он с упрёком, присаживаясь на стоявший у кровати табурет. – Во время наших бесед ты говоришь, что хочешь жить, а на деле? Без пищи твой организм ослабнет совсем и не сможет противостоять оседлавшим тебя болезням. Ты и так живёшь неизвестно по чьей прихоти, и…
– Мне тоже неизвестно, по чьей, – вздохнул Силантий. – Наверное, Сатана не дал мне подохнуть для какой-то своей нечистой цели, а может быть…
Подумав про Бога, он замолчал, посчитав неуместным упоминать Всевышнего.
– Будешь отказываться от еды, тебя будут кормить принудительно, – сведя к переносице брови, пригрозил доктор. – Другого выхода нет. Так и лечение впрок не пойдёт, потому что…
– Послушай, Олег Карлович, только не надо увещевать, что ты меня вылечишь, – не дав ему договорить, вздохнул Силантий. – Я уже много дней здесь бока пролёживаю, а облегчения никакого не чувствую. И не мёртвый я, как ты видишь, и живым себя не ощущаю. Видения являются ко мне всё чаще и чаще, да такие… Что я хочу остаться с ними и не возвращаться в смрадный мир этот.
– Сегодня сразу после утреннего обхода я в Зубчаниновку к хлыстам ездил, – поморщившись от неприятных воспоминаний, заговорил доктор. – С богородицей встретился, о тебе рассказал, о муках твоих и… попросил у неё для тебя помощи.
– Можешь больше не продолжать, отказала она, – без труда догадался Силантий. – Если бы ты меня с собой взял, то я смог бы воздействовать на каргу эту.
– Ехать со мной в больницу она тоже отказалась, – пожимая плечами, сказал доктор. – А взять тебя к хлыстам с собой я тоже не мог. Ты не выдержишь такой длительной поездки и распрощаешься с жизнью, даже не доехав до Зубчаниновки.
– Уломать старуху дать мне зелья у меня был шанс, – вздохнул Силантий. – А теперь его нету. Ладно, лечи меня, доктор, тем, что есть. Гадать не будем, на сколько меня ещё хватит, но, полагаю, не надолго. Сил больше не осталось терпеть те муки, которые меня одолевают. Даже руки на себя наложить сил нет… Видать, до гробовой доски страдать мне небесами уготовлено. Быстрая смерть таким грешникам, как я, чую, не полагается.
– Будя, будя, не хандри, – попытался его успокоить доктор. – Ты ещё жив, и это главное, понял? Надо до конца бороться самому за свою жизнь, тогда и лечение впрок пойдёт. Если ты после такого несовместимого с жизнью страшного увечья жив остался, что уму непостижимо, то и продолжай жить, пока бьётся внутри сердце!
