Звонок в съемной квартире трещал достаточно мелодично и совсем не соответствовал ее внутренностям. Это была единственная его мелодия, и поэтому, когда Андрей не спешил открывать мне двери, я не беспокоилась, а просто мотала головой в такт мелодичной трели.
– Привет! Ооо! Какая ты красная! Замерзла что ли? Здесь два шага дойти-то?
Я стягивала тяжелые кожаные ботфорты, рассматривая обшарпанный пол и разбитые стены съемной квартиры. Мы заехали в нее недавно и, по словам Андрея, нам крупно повезло. До нас здесь жила старая женщина. Она умерла, и квартиру выставили на продажу. Накануне продажи, «чтобы хоть как-то окупить похоронные издержки», родственники сдали ее за символическую сумму. В любой момент мог раздаться звонок, с уведомлением о том, что у нас с Андреем есть ровно месяц, чтобы подыскать себе новое жилье. И снова нам пришлось бы в спешке собирать свой скудный скарб в картонные коробки и перематывать их скотчем. И снова этап пластиковой жизни, когда ты ешь из пластиковой тарелки пластиковой вилкой пластиковый фасфуд.
Съемная квартира была большой и светлой, но, несмотря на это, она вся пропиталась старостью, запущенностью и смердящей тоской. Я все никак не могла привыкнуть возвращаться в облупившееся повсюду пространство.
Лизка, пытавшаяся привлечь к себе внимание громким щенячьим визгом, с удовольствием схватила мой ботфорт и потащила его на диван. Лизка явилась самым обычным новогодним чудом, которое Андрей подобрал на улице в конце декабря. Этот крохотный комок своим пронзительным детским писком, сначала сжавший мое сердце, а потом распахнувший обе его створки, очень понравился моей Вере. Она, кивая головой, деликатно сняла шляпку.
Однако все новогодние чудеса на этом закончились. У Лизки была врожденная пупковая грыжа. Мы с Андреем, набравшись всемирных глобальных знаний, решили избавить нашу уже любимую Лизку от этой тяжести. В назначенный день с утра мы со щенком приехали в ветеринарную клинику. Ветеринарный врач сразу предупредила, что сегодня она одна на смене и кому-то из нас придется ей ассистировать. Затем взяла трясущуюся Лизку, отнесла в процедурный кабинет, поставила укол и через некоторое время выкрикнула из-за двери.
– Молодой человек, зайдите!
Андрей зашел, а я осталась сидеть в коридоре, закутывая руки в его куртку и пытаясь перебороть огромное желание закурить прямо в этом самом коридоре. Вряд ли сигарета успокоила бы мои нервы. Сигареты не успокаивают – это заблуждение, но помогают скоротать время и жизнь – это факт.
Когда раздался еще один выкрик из кабинета, я опешила.
– Девушка! Зайдите быстрее!
В недоумении я встала и открыла дверь процедурного кабинета. В нос ударил резкий запах нашатырного спирта. Врач стояла возле Андрея и держала вату у его носа.
– Вашему молодому человеку стало плохо. Помогите мне вывести его в коридор. Быстрее! Шевелитесь же! – Она схватила Андрея под правую руку и, призывно показывая на левую, чеканила каждое слово. – Операцию будем продолжать с вами. Надеюсь, что у вас нервишки покрепче будут, чем у этого. – У нее хватила воспитания не закончить фразу.
Я в растерянности перевела взгляд на операционный стол, на котором на боку лежало маленькое собачье тельце, бьющееся в мелких конвульсиях. Четыре лапы были попарно стянуты жгутом. На животе зиял уродливый разрез, из которого текла кровь. Я еле смогла сдержать рвоту.
