Агора. Попаданцы поневоле - страница 3

Небольшой любитель эпистолярного жанра, один раз в год Цессий Эмилий посылал с нарочным отчет о состоянии дел в гарнизоне, а в ответ получал от казначейства жалование для личного состава крепости и пару формальных указаний, совершенно не обязательных к исполнению.

Вот собственно и всё: жизнь текла своим чередом, размеренно и неторопливо. Центурион перестал гневить богов и сетовать на судьбу, да и, сказать по правде, владыки неба обошлись с ним довольно милостиво.

В одной из многочисленных военных компаний, которую вела Румелийская республика против своего заклятого врага Асанидской империи, центурион был серьезно ранен. Снаряд, метко выпущенный из баллисты, как кегли, разметал стоявших перед ним солдат и уже на излете контузил Цессия, заодно изрядно поломав ему кости, так что поначалу офицера все приняли за мертвого.

Когда всё же поняли ошибку и стали оказывать помощь, военный хирург только от удивления языком цокал.

– Да, ты в рубашке родился, дружище! Чуть-чуть правее – и проклятый булыжник снёс бы тебе голову, -сказал он, показывая на изрядно помятый шлем.

– Да, видать боги хранят меня, – согласился с ним раненый, корча в гримасе боли рот, в голове у него все звенело и все плыло, как в тумане.

Восемь долгих недель центурион приходил в себя, понося на чем свет проклятых ассанидских камнеметчиков, нерасторопных санитаров и свою беспомощность.

Однако тренированный организм солдата взял свое, и он пошел на поправку, но на этом его проблемы не закончились.

Несмотря на то, что центурион выжил и даже попытался вернуться в строй, медицинский консилиум во главе с начальником легионного госпиталя все же решил иначе.

Цессию грозила отставка.

– Отставка мне!? – возмущению офицера, просто не было предела. – Не дождетесь, проклятые эскулапы! Вы меня ещё плохо знаете! – брызжа слюной прорычал он в лицо медкомиссии, при этом запустил костылем в сторону стоящего неподалеку санитара.

Несмотря на возмущение медиков, он дошел до самого легата, который помнил его как бывалого ветерана предшествующих компаний.

– Чем смогу – помогу, – пообещал командующий, – но в легионе оставить тебя… – Он развел руками. – В общем, не проси.

В принципе так и вышло: с военной службы пораненного центуриона не уволили, но из действующей армии попросили.

Вот таким образом, вместо беспокойной легионной службы он, строевой офицер, превратился в командира отдаленного гарнизона, и уже скоро пять лет, как этот пограничный форт и полу варварский поселок у его подножья стали для него его миром и его домом. Домом в окружении с завораживающими воображения видами далеких гор, маячивших на горизонте, изумрудных красок леса и прохладных чистых рек и ручьев.

Не раз, стоя на площадке воротной башне и обозревая окрестности, центурион начинал ловить себя на том, что пейзажа здешних мест ему будет не хватать после ухода в отставку. Все чаще приходили мысли:

– А не попросить ли командование в награду за службу землю именно в этом районе. Обзавестись поместьем, семьей, детьми… А почему бы и нет?

Порой ему начинало казаться, что всегда, с самого своего рождения, жил здесь и он, Цессий Эмилий Лонг, не просто страж границы, а сам уже принадлежит этому миру: – Граница цивилизованного мира, а он, стало быть, ее страж.

Формально – да, а на самом деле – границу от набегов дикарей уже охраняли живущие на севере союзные племена лесных охотников сормов и горных варваров умбаров, а румелийский гарнизон выполнял лишь полицейские, ну, может быть, ещё таможенные функции.