Читать онлайн Ольга Простова - Аида

Аида

В жизни каждого человека бывают события, встречи, о которых он или помнит во всех деталях или не помнит ничего.

Не помнит, потому что события для него пролетели как незначительные, неважные, не коснулись его души, не «зацепили». И помнит всё, потому что они касаются его, как-то затрагивают лично. Иногда воспоминания об очень кратковременных встречах сопровождают его всю жизнь.

Место встречи может быть и в очереди за покупками в магазине, и в кафе, и на остановке, во время ожидания автобуса. Все кажущиеся случайными события: слова людей, их поступки – являются проявлениями стройной системы, правила которой, однако, недоступны нам. Иногда мы попадаем на поезда, самолёты, круизные лайнеры – минимум на часы, дни, максимум на недели. Во Вселенском масштабе любые встречи проходят мимолетно. Их можно назвать или судьбой, или случайностью. Хотя многие считают: «Случайностей не бывает». Но они потенциальны, выбраны каким-то невероятным образом и реализованы, не зависимо от нас, наших желаний. Весь процесс связан с сотворением. Почему так происходит – очень интересно! Почему незнакомый человек, взял билет на поезд или самолет на соседнее место рядом со мной? Исключительно для меня! Это не случайно, это действительно для меня! Другое дело, как я этим воспользуюсь, что возьму для себя после нашего общения, встречи? Какой должна выучить урок? Мелочей не бывает. Только наш жизненный опыт и наши мироощущения являются величайшими экспертами в этом нелегком деле. И, став более чувствительными, оголив нервные окончания для восприятия, выдвинув их, как антенны, наугад, навстречу всему неизвестному и непонятному, распахивая настежь своё сердечко, мы эту мимолетность общения превращаем в событие: событие, соединение со всем исключительным, что каждую секунду происходит вокруг тебя.

Сидя в коридоре кардиологического центра, ожидая расшифровки ЭКГ и приёма кардиолога, я читала своего любимого Сан Лайта. Очень долго никто не занимал за мной очередь, и я предположила, что буду последней пациенткой у врача, хотя на часах было всего три. Увлёкшись чтением, я вдруг услышала долгожданный вопрос, произнесённый прямо надо мной с таким акцентом, с таким придыханием и клокотанием в груди, что, оторвавшись от книги, я испугано подняла голову. Мне было интересно, от кого могли исходить столь необычные звуки?

Передо мной стояла смуглолицая, черноокая женщина, каких очень часто можно увидеть у нас на Кавказе. Подобные толстушки мне встречались очень редко. Казалось её кофточка вот-вот разорвется, вдохни она чуть глубже, а юбку натягивать на её телеса помогала, наверное, вся семья. Шеи не было видно, а на руках, как у младенцев – «складочки-перетяжки». На скамье возле меня оставалось совсем немного свободного места, ну только на одну треть её большого тела. Незнакомка смело шлёпнулась на этот ничейный островок; я c удивлением поймала себя на мысли: как мы с женщиной, сидевшей рядом, не взлетели вверх, когда она приземлялась на другой край скамьи. Ну, так, по крайней мере, происходит со всеми в мультфильмах. Она переместила всю тяжесть своего тела на ногу, было видно, что сидеть ей так неудобно. Мне бы взять и уйти, уступить ей место. Но нет, я этого не собиралась делать, не знаю почему.

– Чта читаишь, а? – тут же поинтересовалась она, бесцеремонно закрывая мою книгу, чтобы посмотреть имя автора и название. – Нет, не знаю такова. Интииресна?

Говорила она громко. Отвечая, мне пришлось намеренно снизить голос до шепота, я не хотела, чтобы наш разговор был достоянием публики. Прочитав небольшой отрывок, закрыла книгу, так как другие пациенты оторвались от рассказов друг другу о своих болезнях, обсуждения методов лечения и стали более чем откровенно смотреть на нас, буквально замерев и не произнося ни слова. По-видимому, они рассматривали меня и громогласную пациентку, сравнивая наши размеры. Мы действительно были похожи на Пата и Паташона. Она понимающе приняла моё снижение тона разговора, и, абсолютно не интересуясь реакцией других пациентов, всё еще рассматривающих нас, спросила шепотом очень проникновенно:

– Ти страница ни мотрел. Как наидёш?

Я объяснила, что в этой книге напечатаны небольшие наставления на триста шестьдесят пять дней в году и что я открываю на любой странице.

– Давай, да, открой на сиготня! – проворковала она восходящим тоном и добавила: «Сиготня шистое».

Открыв книгу на нужной странице, я прочитала: «Как свет сменяет тьму, а после шторма наступает штиль, так и радость сменяет печаль, а после боли приходит облегчение…»

– Савсем как в Биплии. Ти её читаль?

– Да-а, – объясняла я, – у меня есть Библия моей бабушки, и ей сто лет.

– Твоя бабуишка ста лет или Биплия? – озорно рассмеявшись, развела она руками, однако, уже бросая взгляд по кругу, следя за пациентами, прислушиваются ли они к нашему разговору.

Вначале общение с ней мне было в тягость, я старалась быть предельно вежливой, отвечала на её вопросы очень кратко, тем самым, подчеркивая и давая понять, что она мне мешает и что всё, надоело, разговор окончен, я не хочу его продолжать. Обижать я её не хотела и старалась вежливо избавиться от назойливого внимания, попытавшись открыть книгу, чтобы продолжить чтение и показать ей, что я занята и больше не намерена разговаривать с ней. Ведь мне не очень хотелось рассказывать совсем незнакомой женщине о своей семье, о проблемах, приведших меня сюда. Можно было, конечно, встать и демонстративно уйти или пересесть на другую скамью. Я предполагала, собираясь в центр, что предстоит длительное ожидание в очереди, и специально взяла книгу, чтобы «убить время». Но Аида – так звали Пухлечка – клещом присосалась не только к скамье, но и разместилась в моём пространстве, нарушив границы допустимого. Я не хотела делить его ни с кем, не была готова к общению, а она, напротив, чувствовала себя сверх уверенно и абсолютно комфортно, не собиралась, именно меня отпускать из поля своего зрения. Ей даже в голову не приходила мысль, что она может мне мешать, просто ей надо было с кем-то поговорить, это был её способ коротать время. А может быть, процесс ожидания в очереди, у кабинета врача, подразумевает всё же обоюдную исповедь, откровения, жалобы, советы…

Женщина, сидевшая рядом со мной до прихода Аиды, встала и зашла в кабинет врача.

«Ну, всё, мне каюк, не отвертеться от этой прилипалы», – думала я про себя, двигаясь по скамейке уступая место Аиде. Теперь почти вся скамья была покрыта её телом, она восседала на ней, как царица, расправив оборки своей юбки. Нехотя, делая вид, что я слушаю её, иногда кивая головой в знак одобрения и согласия, за какие-то десять минут я узнала о ней практически всё. Она живёт в селе, имеет своё дело: небольшую пекарню. Образования у неё нет никакого, кроме школьного. Раньше вязала и неплохо зарабатывала этим, двоих сыновей вырастила, муж погуливает, выпивает.

– А сиичас пику тарты и пиирошные, биру дорого, но люди пакупают, потамушта делаю как для сибе, – уже шептала мне на ухо Аида.

В центр приехала на консультацию: у неё болело сердце, в последнее время всё чаще. Работать физически приходилось много, причём всё делала сама, без помощников. Снохи еле-еле управлялись с детьми по дому; помощи в работе ей было ждать неоткуда. Появилась одышка, замучило учащённое сердцебиение; лекарства, прописанные сельским врачом, не помогали. Она показала мне, как двумя ладонями, приложенными к груди, сдерживала боль и сердцебиение. И следом открыла свой секрет скорой помощи: при первых признаках учащения пульса и боли она бежала на кухню, где в холодильнике стояла водка, делала два глотка и старалась куда-нибудь присесть. Я удивлённо смотрела на неё, не поверив словам.

– Я совсием не пию, кроме этих слючев. Знаишь, сосуди расширяиться, становиться легше! Черес дваадцать минут – магу работаць. Папробуй! Памагает!

Я сдерживала себя, чтобы не рассмеяться, но улыбка все-таки появилась на моем лице, потому-то я представила Пухлечка у открытого холодильника с бутылкой водки в руке, жадно делающей эти два спасительных для неё глотка. Я начала смеяться в кулачок, похихикивая, а затем, не удержавшись, во весь голос, но не громко, как мне казалось. Тут же поняла, что ошиблась, своим смехом я снова привлекла внимание пациентов. Они, как по команде, повернули головы к нам. Мне пришлось отвернуться от них, я не могла удержаться от смеха: до чего же мне было смешно!

Аида вырастила двоих сыновей, четверых внуков, а сейчас она занята воспитанием младшей, единственной внучки, Офелии.

– Она гаварит мнэ, штоя пахну пиирошным, и ей так и хочиться сьесть минэ, – с гордостью продолжала Аида.

– Господи, да откуда имена у вас такие! – восхищенно шептала я.

Не будучи знатоком в области искусства, я все-таки припомнила, что имя Аида – из оперы Верди, а Офелия – из трагедии Шекспира «Гамлет». На этом мои познания имён, взятых, из шедевров мировой классики, конечно, исчерпывались. Но и её так удивило моё восхищение этими двумя именами, что она начала перечислять всех родственников и знакомых в надежде, что их имена мне тоже понравятся. Это заняло всего минуту, а я узнала, как много родственников у неё есть. Но среди них больше не было таких необычных и «классических» имён. Затем её заинтересовал мой возраст, и даже после трёх попыток, которые я предложила ей ради шутки – а я начала уже шутить с ней, она не угадала, сколько мне лет.

– Малада выглядишь, патамушта худая. А я никак не могу пахудить. Восле хлеба нахожюся. Там попробуишь, тут лиснёшь! Не удержися!

А дальше последовала долгая исповедь об одном событии её молодости, и это прозвучало как крик души. После таких откровений что-то ёкнуло во мне; какая-то кнопочка была уже задействована, включена, её шарм, и обаяние постепенно окутывали меня. Что-то интригующее витало над нами. Неприязнь постепенно прошла, лед в отношениях начал таять.

Уже потом, сидя в маршрутном такси, возвращаясь домой, прокручивая в голове ситуацию, я задавала себе вопрос, ну почему она присела именно возле меня, хотя места было достаточно на соседней скамейке и на других, стоящих поодаль. Почему именно мне предстояло выслушать её исповедь, сначала очень неохотно, а затем заинтересоваться ею настолько, чтобы провести время, отведенное нам в ожидании приёма у врача вместе с нескрываемым обоюдным интересом.

Вышла замуж она рано, в семнадцать лет. Молодоженам было предложено снять полдома у троюродной тети мужа, недалеко от родного села Аиды. Хозяйку, женщину не старую, одинокую, она, что называется, раскусила сразу. Та оказалась вредной и злопамятной, которой только и надо было кем-то понукать, кого-то «строить», кому-то приказывать: этакий «командир в юбке». И к тому же она выпивала. Постоянно просила Аиду дать ей взаймы немного денег. Поначалу отказов не было, так как Аида даже не могла и предположить, что хозяйка и одновременно теперь и её родственница, отдавать долги не собирается. Тётя же воспринимала происходящее как должное. Она считала, что племянник и его семья должны ей помогать, причём любыми способами и средствами. И это несмотря на то, что они исправно платили ей каждый месяц. А выдача денег на выпивку, по-видимому, было одним из дополнительных видов услуг, среди многих других, таких, как работа на огороде, закупка продуктов, уборка её половины дома и многое другое. Тётя, вероятнее всего, думала, что оказала такую любезность, сдав молодым полдома, что они должны ей теперь во всём и всегда помогать! Работал один муж, Аида была в декрете, ждала появления на свет своего первенца. Лишних денег, даже для тёти, у них не было.