Академия читателя. Опыт осмысления теории и методологии литературно-читательского процесса - страница 2

Философское осмысление проблемы литературного процесса наверняка может предоставить нам и иные аргументы в пользу расширительного подхода к определению природы этой уникальной формы индивидуального и общественного сознания, которой является литература.

Однако оставим в стороне процессы писательства. Пусть их исследуют далее литературоведы. Пусть процессы книгоиздательства исследуют социологи, философы, психологи и маркетологи. Нам же, как читателям, более всего интересен литературно-читательский процесс. На его исследовании мы и сосредоточимся.

Не сомневаемся, что человек-читатель согласится с утверждением о том, что в центре любого повествования находится человек-персонаж3. Эти два человека связаны с внешним миром (реальным и описываемым) своими особенными восприятиями окружающей их действительности. Осознавая это, мы приходим к утверждению о том, что описываемый мир выглядит для человека-читателя не вполне так, как он устроен для человека-персонажа (то есть писателем), что этот мир – индивидуальная проекция мира писателя в сознании читателя. Второе утверждение, которое неизбежно возникает у каждого человека-читателя, – это то, что все персонажи нечеловеческой природы воспринимаются им как антропоморфные, если не физически, то поведенчески4. Третье утверждение заключается в том, что прагматизм по отношению к природе – исключительно человеческое качество, постоянно присутствующее в литературе. В этом смысле писатель, а следом и читатель не рассматривают природу вне человеческих потребностей. Эти утверждения в конечном итоге приводят нас к умозаключению об антропоцентричности литературы.

Известно, что антропоцентризм с античных времен – одно из философских воззрений, определяющих человека как меру всего. Он противопоставлен теоцентризму и космоцентризму – воззрениям, отводящим те же роли Богу или природе (космосу). Литературный антропоцентризм можно определить как содержательную парадигму (образ) литературного произведения, основанную на признании центральной (мировой) роли человека-персонажа. Иными словами, важнее человека и его проблем в литературе нет ничего. Антитезы5 имеют право на существование, однако их роль в подавляющем числе произведений литературы, как правило, принижена. Человек либо противостоит Богу и природе, либо выступает с ними в некотором единстве. Даже религиозные первоисточники не обходятся без того, чтобы определить Бога без человеческого контекста (начиная с акта сотворения человека – антропогонии).

Литературный антропоцентризм выступает как основополагающий принцип теоретической конструкции, образующей центральное ядро литературно-читательского процесса, без которого чтение утрачивает смысл. Согласно этому принципу произведение литературы создается для человека-читателя, чтобы:

а) возвеличить либо низвергнуть человека-персонажа;

б) указать на важность или мелочность его проблем и поступков;

в) показать богатство или ничтожность его внутреннего мира во всех его проявлениях;

г) расположить человека-персонажа внутри системы ценностей;

д) рассмотреть его внутри антитезы «добро и зло».

Это почти исчерпывающий список содержательных особенностей образа человека-персонажа, в конечном итоге образующего содержательную основу литературного произведения6.

Для того чтобы сформировать центральное ядро литературно-читательского процесса, мы в дальнейшем исследуем весь список, но для начала обратимся к аксиологии литературного антропоцентризма, то есть поговорим о системе ценностей человека-персонажа. Человек (и человек-персонаж) в системе ценностей, по нашему глубокому убеждению, дуалистичен. Он буквально «раздирает себя» между психофизиологическими и духовными ценностями. Результат этих внутренних борений – распределение людей по трем устойчивым группам образов жизни (психосоциальных типов поведения) с условными названиями: активисты, инерционисты и асоциалы