Это был запрещенный прием, но я посчитал возможным им воспользоваться. И когда мы вернулись в зал заседаний, я уже знал, какой приговор вынесет Гюссо.
Теперь, когда мне уже не нужно было ничего говорить, я мог со своего места рассмотреть подсудимую. Она действительно была очень молода и, пожалуй, даже красива. Но сколько еще таких же девиц считают, что их красота и их чувства дают им право рушить судьбы других людей?
И всё-таки когда она, услышав приговор, охнула и почти рухнула на скамью, моё сердце дрогнуло. Но я запретил себе чувствовать жалость. Мне следовало перевернуть эту страницу и никогда более не думать о мадемуазель Бельфор.
Но мне пришлось вспомнить о ней уже на следующий день. Я как раз стоял у окна своей спальни, когда увидел, как осужденную под стражей провели по двору к карете с зарешеченными окнами. Как ни странно, но она шла меж расступавшейся перед ней толпы с гордо поднятой головой.
– Ваша светлость, ваша светлость! – Дебре так спешил, что осмелился войти ко мне без стука. – Его высочество пришел в себя! Жар спал, и ваш отец в полном сознании! Он попросил куриного бульона!
Эта весть пришла как раз в тот момент, когда карета выезжала из ворот академии, везя мадемуазель Бельфор к месту исправительных работ. И хотя я получил то, чего добивался, ни малейшего чувства удовлетворения я не испытал.
Но думать об этом было поздно. Ничего изменить было уже нельзя.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
