Это были очень, очень неприятные и тяжёлые полгода. Наша пра не только обидчива, но и злопамятна. А кому нравится, когда двери в доме вдруг перестают открываться или наоборот, вечно распахнуты. Или из крана вдруг начинает фонтанировать какая-то подозрительная жидкость или… список бабулиных возможностей практически безграничен. Хоть она вечно прибедняется и прикидывается немощной старушкой, которую каждый может обидеть. Обидеть – может, убежать – не каждый успеет.
Я была в шоке от подставы, которую мне устроили родители, настояв, чтобы ба ехала со мной в академию. Судя по пространной речи папули, это было не его решение. Просто ба так решила, и никто не отважился ей возразить. Наученные горьким опытом, члены нашего семейства с бабулей не ссорились, но по негласному договору прикрывали друг друга перед ней.
Мы с Милли давно достигли полного взаимопонимания в этом плане, и перед отъездом в академию договорились обо всех нюансах. Кузина каким-то магическим путём вычислила угол обзора тазика, поэтому стрелочница дня должна была показаться в поле зрения бабули, пока вторая по стеночке проходит к выходу. Вуаля. Каждая из нас половину дней могла оставаться нормальным современным человеком. Ослушаться же бабулю мог только смертник. Как мой братец, например. Ну да он сильный и независимый, ему можно. А мы с Милли пока не доросли до такого. Кузина моим и своим родителям обещала быть паинькой и во всём помогать мне, а я… я теперь и сама из академии не уйду. Быть так близко к своей мечте мне больше не доведётся. Я обязательно что-нибудь придумаю, чтобы иметь возможность общаться с князем Тойво Реннелем.
– Милли, хватит копаться! Позавтракать не успеем, – напомнила я кузине час спустя. Она закрылась в ванной и до сих пор наводила марафет.
– Ещё минутку, – объявила сестрица, – последний штрих.
– Вот что, дорогая, – вдруг ожила бабуля. А я-то уж надеялась, что она спит, и я смогу хотя бы юбку сменить. – Я тут подумала… я иду с вами!
– Что?! Нет, ба! Как ты себе это представляешь? Студентки с тазиком подмышкой?
– Мне рискованно оставаться здесь одной. Точно тебе говорю, будет обыск, я это дном чую.
– Но ты ведь сейчас не тазик, даже я бы не узнала.
– Включи голову, детка. На входе изымают все артефакты без исключения. Так? А тут такая красивая я. Само по себе наличие постороннего предмета вызовет подозрение. А вдруг они отрядят мага-артефактора? Тот сразу меня раскроет. Ты не знаешь артефакторов. Взять хоть моего покойного супруга, хоть и сволочной был человек, а дело своё крепко знал.
– Ба, мы тебя не возьмём, – твёрдо возразила Милли, которая от таких разговоров вмиг примчалась в комнату.
– Миллиэнн! Сколько раз тебе говорить, не подкрадывайся! Напугала! – подпрыгнула ваза. – Ты ещё в халате?!
– Не переводи тему, ба! Мы не можем тебя таскать с собой! – плотнее запахнулась кузина. Но я-то видела, что из-под халата торчат её ноги в тончайшей паутинке колготок.
– Но почему? Я могу принять форму чего-нибудь подходящего. Сумочка! Я могу побыть дамской сумочкой. Только не пихайте в меня всякую гадость.
И бабуля на глазах трансформировалась в увесистый кольчужный ридикюль, которым при необходимости можно отбиваться от злопыхателей.
– Ба! – расхохоталась Милли, – мы надорвёмся таскать такую "сумочку", разве что возьмёмся за неё вдвоём.
– Что не так? – забеспокоилась ба. – По моим ощущениям это дамская сумочка.
