Занятая разглядыванием странной конструкции, я не сразу посмотрела в сторону стола, за которым восседал владелец кабинета. Он же, казалось, наблюдал за мной с любопытством. В прорезях маски поблескивали глаза, волосы волной спускались на плечи, белые, словно выточенные из мрамора, длинные пальцы постукивали по гладкой поверхности стола. Я посмотрела на профессора Андриха и тут же отвела взгляд. Отчего-то он по-прежнему вызывал у меня безотчётный страх, от которого неконтролируемо хотелось забиться в какой-нибудь дальний угол и затеряться там.
- Присаживайся, - коротко бросил преподаватель, кивнув на стул для посетителей.
- Спасибо.
Стул оказался неудобным – с высокой спинкой, заставляющей выпрямляться в струну, и жёстким сиденьем, а подлокотники ещё жёстче. Просто пыточное приспособление, а не стул! Тот, на котором сидел сам профессор, наверняка гораздо комфортнее.
- Там, где ты училась раньше, не существует ни чернокнижного дела, ни его истории, - произнёс он, складывая пальцы в замок.
- Так и есть, - понуро согласилась я.
- Именно поэтому твои шансы сдать экзамен минимальны, - заключил собеседник.
Я вскинула на него взгляд. В его словах не чувствовалось ни малейшего укора, и всё же преподавателя едва ли радовал тот факт, что ему досталась такая студентка, как я. Тогда что же он собирался предложить, чтобы решить эту проблему?
- Как и шансы вообще окончить обучение в академии Эрмеслан, - добавил профессор Андрих.
Я вздрогнула. Прозвучала эта фраза так, словно преподаватель не сомневался в сказанном. Но он ведь не намекал на то, что мне не суждено дожить до диплома, правда? Однако в свете недавних событий всё вызывало сомнения, и даже самые невинные замечания казались намёками на нечто зловещее. У меня задрожали руки, ладони повлажнели, и я вытерла их о подол платья.
- Но не всё так страшно, - продолжал собеседник. – В моей практике встречались куда более бестолковые и нерадивые студенты. К тому же, ректору виднее. Он должен был знать, что делает, когда отдавал распоряжения о новеньких учениках в самом конце учебного года.
Я подумала про Всеволода. Интересно, а у него-то как с экзаменом по истории чернокнижного дела? Или на факультете алхимии такой предмет не изучали?
- Для начала ты должна понять, что представляет собой эта наука, - сказал профессор Андрих, поднимаясь с места. В его руках блеснул большой ключ. – Взгляни на эти книги.
Преподаватель приблизился к решётке. Стоя так, спиной, он походил на эльфа. Светлые волосы, будто у Леголаса, складки длинной мантии, аристократичный облик… разве что заострённых ушей не хватало. Щёлкнул замок, звякнуло стекло. Я рискнула подняться со стула и подойти чуть ближе.
- Некоторые из них – настоящие сокровища, за которые коллекционеры готовы продать душу. Разумеется, только те, кто обладает душой. Вот, например, эта книга... Если написать на её полях имя своего врага, можно доставить ему немало неприятностей. Возможен и смертельный исход.
С этими словами профессор прикоснулся к корешку одной из книг – на вид вполне невинной, в чёрном с серебром переплёте. Бережно провёл по нему пальцами почти ласкающим движением, с нежностью, с которой возлюбленный мог бы гладить по волосам женщину. Меня передёрнуло.
- Она бесценна, - с мечтательной ноткой в голосе добавил профессор Андрих. – В своё время мне пришлось за неё побороться. А вот ещё кое-что...
