Кажется, только сейчас она окончательно поняла, что Элиза могла умереть этой ночью – страшной мучительной смертью в тряпочных объятиях порождения тьмы.
- Кто-то отправил сюда сгибельника, чтобы убить миледи Леклер, - ответил Оберон. Волосы Элизы рассыпались по подушке, завились влажными темными кольцами. От них мягко веяло зеленым яблоком – таким живым, свежим запахом. – Откройте окно, дышать нечем.
Оберон закрыл глаза. Услышал, как стукнула оконная рама, и в комнату ворвался ночной воздух – прохладный, уже осенний. Сразу же стало легче дышать.
- Убить меня? – прошелестел голос Элизы. – Бог с вами! Кому я нужна?
Оберон улыбнулся.
- Ненужным людям не подсылают такую дрянь, - произнес он и приказал: - Оставьте нас.
Слуги послушно вышли из комнаты и столпились в коридоре. Последней комнату покинула домоправительница, смотревшая на Оберона с ужасом и надеждой.
Какое-то время они лежали молча. Потом девичьи пальцы дрогнули в Обероновой руке, и он услышал едва уловимый шепот:
- Это было… ужасно. Он выскочил на меня из шкафа, я… Я ничего не успела сделать.
Что-то запульсировало в груди. Кажется, Оберон понимал, что это – и ему хотелось выругаться, да погрязнее, чтобы выплеснуть из себя нарастающую горькую досаду.
- Вы успели закричать, - сказал Оберон. – Как ваша боль в груди?
Элиза удивленно повернула голову в его сторону и тотчас же смущенно отвернулась. Должно быть, тоже считала, что спаситель прекрасной леди не должен лежать в кальсонах.
- Откуда вы знаете? – спросила она. Оберон усмехнулся.
- Потому что у меня тоже болит. Нас сковало заклинанием, Элиза. Простите.
***
- Да, это именно Двойная цепь. Я такую видел в юности. Редкостная мерзость!
Из всего огромного количества магов и врачей министерства в дом Леклер смогли прийти как раз те, кого Оберон искренне терпеть не мог: Шато, который к сорока годам так и был ассистентом врача, и Вернетт – старый, цепкий и опытный волшебник, который считал Оберона дерзким и наглым выскочкой и никогда не скрывал своего отношения. Оберон отвечал ему взаимностью, и его назначение на должность декана окончательно разорвало любую возможность мирных отношений.
- Да, - согласился Шато. – Именно она. Неизбежное зло, скажем так. Лучше уж Двойная цепь, чем двойные похороны.
Оберон был с ним полностью согласен. Элиза пряталась под одеялом и едва слышно всхлипывала. Присутствие незнакомцев в ее спальне причиняло ей почти физическую боль – к тому же взгляды этих незнакомцев были очень красноречивыми. Вернетт снова навел на Оберона проявляющее стекло в золотой оправе, и, почувствовав легкий укол в висок, Оберон в очередной раз подавил в себе жгучее чувство стыда.
Лежать перед этими коновалами вот так, без штанов, мухой под микроскопом, было на удивление мучительно. Он вполне разделял чувства Элизы.
- И каковы ваши прогнозы, господин Вернетт? – хмуро поинтересовался Оберон. Они могли не любить друг друга, но свою работу Вернетт всегда делал до конца и самым лучшим образом. Ему можно было верить.
- Она обязательно растянется и ослабнет, - ответил Вернетт и протянул Шато свое стекло: - Взгляните, друг мой! Колечки – хоть сейчас в учебник. Да, она исчезнет через три недели, максимум через месяц. Такое случается, главное, что вы оба живы. Завтра сможете выйти из комнаты поодиночке, вот…
Он запустил пальцы в поясную сумку и извлек несколько пузырьков с золотистым содержимым.
