- Три капли на стакан вам и миледи Элизе. Постепенно сможете отходить все дальше друг от друга, хотя ночевать все-таки придется вместе. Да и вообще советую особо не отдаляться друг от друга. Чем вы ближе, тем лучше ваши магические поля сладят с этой проблемой. А потом не будет побочных гадостей вроде тошноты или склонности к легочному жабсу, - в глазах Вернетта поплыли отвратительные масленые огоньки, и он с улыбкой заметил: - Впрочем, не думаю, что это причинит вам какие-то неудобства.
Элиза снова всхлипнула. Оберон с трудом сдержал желание подняться, сгрести в охапку этого тощего хмыря Вернетта и посоветовать ему ухмыляться так где-нибудь в другом месте. В груди снова заныло, и он спросил:
- Может, есть еще что-то по делу? Советы, рекомендации?
Вернетт и Шато ухмыльнулись одинаково цинично.
- Думаю, вы достаточно опытны, друг мой, чтобы обойтись без моих рекомендаций во время сна с юной прелестницей, - заметил Вернетт, и Шато закивал.
- Джентльмены не ведут себя так, как вы, - гневно воскликнула Элиза из-под одеяла. Вернетт снова осклабился.
- Так и вы уже не очень-то благородная дама, моя дорогая, - произнес он. – Вся столица видела сластолист на вашем окошке. Я хотел зайти, да понял, что денег не хватит.
Элиза шевельнулась под одеялом, пытаясь встать; Оберон придержал ее и, сев в кровати, осведомился, не сводя пронизывающего взгляда с Вернетта:
- Что выбираете, шпаги или пистолет? Я отлично работаю и тем, и другим. Да вы, впрочем, в курсе.
Вернетт побледнел и даже сделал шаг назад, словно подумал, что Оберон бросится на него прямо сейчас. Шато, который мгновение назад похихикивал в стороне – ну а что ему не хихикать, людей всегда забавляет позор и падение ближних – умолк и предусмотрительно отступил к дверям.
- Будет вам, друг мой, какие между нами могут быть дуэли? – примирительно заговорил Вернетт. – Приношу свои извинения вам обоим.
Он выставил свои пузырьки на прикроватный столик Элизы и посоветовал:
- Постарайтесь уснуть. Во сне магические процессы ускоряются, так что утром вам уже станет легче.
- Сгинь, - прошипел Оберон, и Вернетт с Шато выскочили за двери так проворно, словно им наподдали знатного пинка.
Из-под одеяла донесся плач. Оберон вздохнул, откинул одеяло и дотронулся до плеча Элизы – белого, влажного, ледяного. Она вся сейчас была как статуя.
- Вот поэтому вам надо поехать со мной в академию, - негромко сказал Оберон. – Там никто не скажет вам ни единого дурного слова.
Элиза не ответила. Просто плакала, слепо глядя куда-то в сторону. Оберона кольнуло жалостью. Несчастная растрепанная девчонка, которая никому не сделала ничего плохого, которая переступила через себя, чтобы спастись.
Видимо, ей лучше было бы умереть от голода где-нибудь на чердаке. Тогда все были бы ею довольны. Пусть умерла, зато порядочная.
Оберон погладил девушку по плечу – дьявольщина, он представления не имел, как утешать плачущих барышень! Она снова всхлипнула, но не отстранилась.
- Элиза, - окликнул Оберон. – Не плачьте. Все будет хорошо, я вам обещаю. Ну правда же! Приедем в академию, начнется учебный год. Я вас устрою ассистенткой на кафедру, Ламер постоянно требует помощника…
- Я ничего не умею, - едва слышно откликнулась Элиза. – Только переводы.
Оберон улыбнулся.
- Вы же сможете взять коробку со стула и поставить на стол, правда? – спросил он. – А большего там и не требуется. Ну не плачьте, Элиза. Пожалуйста.
