Это не пугало. Это было странным и непривычным, только и всего. Элиза думала, что после смрадных объятий сгибельника, которые вытряхивали из нее жизнь, ее уже ничего не напугает.
- Попробую, - вздохнула Элиза, свернувшись калачиком под одеялом. Отец всегда говорил, что надо быть честной с людьми и собой, и сейчас она признала, что этот человек ей нравится. То, каким тоном он заговорил о дуэли, осадив этих хамов с гадкими улыбочками из министерства магии, не могло не вызывать уважения.
- Вы два раза спасли мою честь, - негромко сказала Элиза. – И один раз мою жизнь.
Оберон негромко рассмеялся.
- Я не сделал ничего особенного, уж поверьте. Любой порядочный человек поступил бы так на моем месте.
Теперь уже Элиза рассмеялась.
- Нет… Все наши знакомые знали, в каком я положении. Никто не помог. Кому нужна дочь мертвеца, который уже ничем не поможет, не даст денег, не пристроит сына на хорошее место, - Элизе сделалось так горько, что голос оборвался, и она закончила уже шепотом: - А Морис вообще расторг нашу помолвку…
Выставляя сластолист на подоконник, она вдруг подумала, что Морис увидит цветок, придет и все исправит. В конце концов, так ведь положено поступать джентльменам?
Но Морис не пришел. Зачем ему бесприданница с проблемами? Он блестящий молодой человек из очень достойной семьи, и у него никогда не будет проблем с выбором невесты.
Несмотря на горечь, в этом разговоре все равно было что-то умиротворяющее. Огонек в лампе медленно гас, давно наступила ночь – густая, темная, уже осенняя. Скоро зарядят дожди, смоют краску с листвы, а потом пойдет снег.
Элизе сделалось тоскливо.
Зачем вообще рассказывать о своих бедах? О расторгнутой помолвке? Впрочем, о чем еще можно говорить в такой ситуации, особенно с человеком, к которому она теперь привязана заклинанием.
- Да и дьявол с ним, с этим вашим Морисом, - заметил Оберон. – Зачем нужен мужчина, который убегает при первой же проблеме?
Элиза не знала. Девушке положено выходить замуж, быть женой и матерью. Так принято. Муж, конечно, может проиграть в карты приданое своей жены, может ходить к шлюхам, может даже бить – но без него ты все равно не человек. Так, недоразумение.
- Вы ведь не убегаете, - сказала Элиза. Оберон усмехнулся.
- Нет. Я дерусь.
- У вас есть жена? – спросила Элиза и сразу же пожалела об этом. Стал бы Оберон заходить в дом со сластолистом на окне, если бы был женат?
Может, и стал бы. Элиза давно убедилась в том, что благородные люди и поступки есть только в книгах. А в жизни бывает по-разному.
- Нет, - ответил Оберон, и Элизе почему-то показалось, что он смущен.
- Кто мог желать смерти моему отцу? – задумчиво спросила она. – Он был хорошим человеком. У него не было врагов. Все его любили.
Оберон усмехнулся.
- Обычно у хороших людей намного больше врагов, чем можно предположить, - произнес он. – И любят их, пока они могут принести выгоду. Вашего отца убили. Опозорили. Довели вас до отчаяния, а потом натравили сгибельника. Вашу семью ненавидят, Элиза.
Он шевельнулся, устраиваясь поудобнее. Элиза вдруг подумала, что сейчас он снова возьмет ее за руку – но он не взял, и ей почему-то стало легче.
- Я рада, что вы здесь, - призналась Элиза. – Правда рада.
Оберон негромко рассмеялся.
- Вы милая, - сказал он. Лампа погасла, и во тьме Элиза не видела его лица, но чувствовала, что он улыбается. – Честно говоря, я не думал, что вы вот так взяли и пошли работать. Любая другая барышня давно бы выставила сластолист. Простой и легкий способ.
