"этотбогатый мальчик!" - ехидно передразнил Джеймс, отчего-то особенно разговорчивый в тот вечер, видимо, за успех нашего предприятия он переживал куда больше, чем хотел показать). Как отправимся в путь, как перелезем через ограду...
Всё это слишком напоминало нашу первую, детско-бравадную вылазку на то же самое кладбище почти двухлетней давности - и всё же отличия были весьма существенны. С Элой я всегда чувствовала себя невероятно защищённой, настолько меня успокаивала её взрослая по отношению к нам - и по сравнению с нами - позиция. Но главное было не в этом. В прошлый раз Габ обращался ко мне преимущественно "мелкий", ёршился и ехидничал, а прикасался разве что случайно. Теперь же он крепко держал меня за руку, и это тоже было какой-то нереальной медово-ванильной сказкой, вот так идти с ним за руку, открыто, не опасаясь никакого подвоха, ловить на себе тёплый взгляд его разноцветных глаз - насмешливого зелёного и нежного голубого. Мне так нравилось это новое, незнакомое чувство, щекочущее, волшебное, заглушающее то и дело возникающую по самым разным поводам ядовитую тревогу. Взгляд же Ларса противно колол в спину и затылок, острый, как можжевеловая иголка, и это злило невероятно. Я ничего ему не обещала - это раз. Он знал про Габриэля и мои к нему чувства с самого начала - это два. Как самый близкий друг, мог бы и порадоваться за меня, а не строить из себя обиженного и самого несчастного - это три. Так что нечего проявлять вот это вот... беспочвенное собственничество. Не хочет разговаривать, предпочитает шарахаться и отводить глаза - да на здоровье. Первой идти на контакт я не буду.
"Милая моя, то, как он реагирует - это его дело. А вот то, как ты реагируешь на то, как он реагирует на то, что..."
"Заткнись"
... однажды эти внутренние диалоги всё-таки сведут меня с ума. И тогда, когда держать меня за руку будет в лучшем случае только сиделка, считая пульс, а слюни на губах и подбородке будут исключительно моими же собственными, вот тогда Ларс, верю, станет абсолютно счастлив.
"Милая моя..."
"Заткнись!"
В этот раз удача благоволила нам по полной - никаких подозрительных ночных похорон, никаких чрезмерно бдительных кладбищенских служителей. Мы пересекли незримую границу между хуторским и городским кладбищами и как ни в чём не бывало подошли к фамильному склепу Фоксов, где покоился ни живой ни мёртвый, а погружённый в стазис младший брат Габриэля и Гриэлы Фокс.
"Папаша окончательно съехал мозгами. Если сын не умер, то сын жив, а если сын жив, его надо держать дома, а не в склепе" - на это мне возразить было нечего. Лично мне гораздо более правдоподобной виделась картинка безутешных рыдающих родителей, проводящих дни и ночи у изголовья несчастного ребёнка - а не проживающих себе спокойненько в богатом особняке - картина, которую я наблюдала два проведённых там дня.
Но, с другой стороны, какая мне разница! Я делаю это всё ради Габриэля - и только. Чтобы он не чувствовал себя виноватым, не тащил в одиночку этот груз, который его родители, кажется, нести не хотели вовсе.
***
Кажется, мы все остались живы - и я, и он, незнакомый мне юноша Сэмюэль Фокс.
...Незнакомый ли?
Всё-таки не зря я надеялась на Элу больше, чем на весь остальной мир в совокупности: Эла, само собой, не подвела. Пока я валялась на стылых каменных ступеньках склепа практически без чувств и в подпаленном платье, бездумно глядя на потолок, девушка развила бурную деятельность. Экипаж она, видимо, заказала заранее, поэтому оставалось только сорганизовать мальчишек перетащить потерявшего сознание Сэмюэля туда. Пока они пыхтели где-то за пределами моей видимости, миловидная и элегантная сестра Габриэля подошла ко мне, присела рядом и заглянула в лицо.
