Не пошло и получаса, как, направляясь к месту стоянки наемных экипажей, Огюст приметил на другой стороне улицы все ту же незнакомую даму, которая прикрывала лицо ладонью и смотрела на него. Это уже было слишком!
– Сначала вы исчезаете, а теперь преследуете меня, – сказал он, подходя. – Кто же вы?
– Разве это имеет значение?
– Для меня – да.
– Ах, бросьте, барон, – она томно отвела взгляд. – Вы влюблены в дочь герцога Лювьенского и дальше своего носа ничего не видите, – она дерзко провела указательным пальцем по его щеке. – Жаль…
И на этой фразе попыталась уйти, однако Огюст ловко схватил ее за локоть.
– Вы так много говорили и не сказали ничего, очаровательная незнакомка!
– Я буду кричать!
– Мы не договорили, – заметил молодой человек.
– Это не мой секрет.
– А чей же? – приподнял бровь Огюст, отпуская ее руку.
На лице Лили отобразилось негодование:
– Вашей Франсуазы, конечно же! Но кто я такая, чтобы во все это лезть?! Прощайте, барон!
И она побежала в проулок, подхватив юбки.
– Отлично! – словно сообщала улыбка на ее губах. – Эта рыба проглотила наживку!
*******
Графу Эрику Креднессену было двадцать восемь лет, и он имел головокружительный успех в обществе: высокого роста и прекрасно сложен, галантен, образован, отменно владел оружием, отлично держался в седле. Легкий акцент придавал исключительный шарм любой сказанной фразе и женщины были готовы услышать в словах этого дворянина даже то, чего не предусматривалось. Парик, как того требовала современная мода, Эрик носил крайне редко, и его рыжеватые волосы всегда были собраны в хвостик на затылке, а кудрявая бородка и большие зеленые глаза дополняли облик. О его любовных похождениях ходили бесконечные сплетни, перемежавшиеся сообщениями о том, что он опасный противник. Дуэли графа нередко заканчивались смертью противника, поэтому он предпочитал драться только по очень серьёзным поводам и избегал провокаций. Любая девушка с радостью бы стала графиней Креднессен, однако он не изъявлял до сих пор серьезных намерений в отношении каких-либо парижских невест.
Когда в гостиную вошла пожилая домоправительница, чтобы сообщить о визите виконта де Бранже, граф Эрик, облаченный в домашний костюм, расшитый серебряной нитью, в одиночку сидел перед ломберным столиком. В ожидании гостя молодой человек встал спиной к окну, и в ярких солнечных лучах его бородка заблестела золотом, а сам он, казалось, стал еще выше и шире в плечах.
– Жоржетта, не стоит беспокоиться… Прекрасно выглядишь, великолепное платье, – не снимая шляпы, вошел юноша, облаченный в светлый костюм с вышитой розой на рукаве. – Добрый вечер, граф.
Служанка против воли расплылась в улыбке и протянула руки, рассчитывая принять головной убор гостя, но виконт (а это был он) жестом сказал «не стоит» и, не снимая перчаток, сел в свободное кресло.
– Ломбер? В одиночку? – вскинул брови он после ухода Жоржетты. – Вы играете со своей тенью против… против кого?
– Наверное, против ваших новостей. Выпить не предлагаю, – усмехнулся Эрик и обвел рукой вокруг. – Мы одни.
– Я знаю, но предпочитаю не отвлекаться, – отозвался виконт. – Я только что от Лили, которая с недавних пор занимается Огюстом Лефевром, и по пути решил, что лично сообщу вам новости.
– Так что же?
– Возвращаюсь к положению вещей. Нужно срочно расторгнуть помолвку Огюста. Я привлек к делу одну актрису, которая в долгу перед моим братом… Лили удалось возбудить интерес младшего Лефевра. Сначала она караулила его на улице, затем, следуя моим указаниям, отправила ему письмо. Снова никакой конкретики, лишь расплывчатые намеки на то, что ей известны тайны Франсуазы, дочери герцога Лювьенского.
