А утром чуть свет они снова двинулись в путь. Не успели отъехать и полверсты, как навстречу им, поднимая пыль до небес, выскочил небольшой конный отряд маньчжур. Впереди знаменщики с развевающимися по ветру разноцветными воинскими стягами, следом – конники в доспехах, с мечами и копьями в руках. Все в лисьих малахаях, за спиною – луки с колчанами. Под ними были маленькие мохнатые и быстрые лошадки.
Увидев казаков, маньчжуры поначалу опешили. Однако быстро опомнились и с дикими воплями бросились вперед.
– Двадцать сабель у нас! – приподнявшись в седле, загудел старшина. – Так неужто, товарищи мои, мы не выстоим супротив этой желтой оравы?
– Выстоим, Федька! – выхватив сабли из кожаных ножен, ответили ему дружно казаки.
– Веди нас, разлюбезный наш старшина, в бой! Коль не умрем, то одолеем басурмана! Оп-оппа! Пошел, пошел! – встав на стремена, пришпорили они своих лошадей.
– Вперед, вперед, товарищи мои! – крикнул на скаку старшина, и в его руке блеснула булатная сталь клинка. – Не посрамим казачье племя!
Его боевой клич подхватили казаки.
– Не посрамим! Бей басурмана, бей!
Ох, и отвели казачки в тот день душу скрестив клинки с басурманами! Звон стали, крики раненых, кровь, стоны, проклятья – все это была их жизнь, суровая и веселая одновременно. Рубились так – будто бы в последний раз. И летели головы басурман наземь, и ничто – ни их воинственные вопли, ни копья, ни стрелы – не смогли рассеять по полю казаков.
– А ну скажите мне, братья-казаки, хорошо ль мы погуляли на Дону?! – сбросив с лошади очередного маньчжура, крикнул товарищам Федор.
– Хорошо, старшина!
– А как Астрахань брали, помните?
– Помним, Федька, помним!
– И Самару помните?
– И ее тоже!
– Неужто мы щас не одолеем этих узкоглазых?
– Одолеем, старшина! Дай только время…
И снова звон стали, крики раненых, кровь, стоны, проклятья.
– Гридя! Бык! Жив ли?! – прокладывая клинком себе путь, кликнул товарища старшина.
– Жив я, Федька, жив! Турка грозного били, тогда отчего ж с манзуром нам не справиться?
– Любо! А ты, Семен? Хорошо ли держит тебя седло?
– Хорошо, друже! Лучше некуда!
– Карп! Живой ли? – взяв за шиворот маньчжура и сбросив его с лошади, не унимался старшина.
– И еще долго жить буду! – услышал он голос старого товарища.
– Хорошо говоришь! – натягивая поводья, чтобы сдержать коня, который, казалось, готов был в запале броситься на вражеское копье, крикнул он ему. – А где Фома?! Что-то я не вижу его…
– Здесь я! – откликнулся Фома Волк.
– Жив, значит?
– Жив!
– А ты, Иван Шишка?..
– Здесь я, здесь!
– А как там братья Романовские?
– Живы мы, друже, живы! – услышал Федор голос Леонтия.
– Ну так давай кончать басурмана! Чтой-то мы долго с ним возякаемся.
И стали казаки еще шибче работать клинками, и уже скоро вся вражья дружина лежала порубленная на сырой земле.
– Добре, братцы! – когда казаки покончили с маньчжурами, похвалил товарищей старшина, глядя на густо залитое кровью поле брани. – И так будет со всеми, кто решится пойти супротив нас!
