Александр Алехин. Жизнь как война - страница 14

Эмануил развивал не только шахматные знания. Он надолго отказывался от выступлений на соревнованиях ради горячо любимой науки. В начале века защитил докторскую диссертацию по математике («О рядах на границах сходимости»), а позже доказал в частном случае теорему, которая обрела его фамилию – Ласкера – Нётер (Эмми Нётер исследовала общий случай). При необходимости он выступал с лекциями по математике. Его также влекла и философия. Не зря за доской Ласкер превращался не только в вычислительную машину, но и в тонкого психолога, который любил постепенно загонять соперника в крайне неудобную ситуацию, иной раз жертвуя некоторым позиционным преимуществом. Иногда его игру приукрашивали эффектные комбинации вроде размена своего ферзя на менее значимую фигуру с последующей смертельной атакой.

Одним из друзей Ласкера стал физик Альберт Эйнштейн, хотя шахматист с большим скепсисом относился к его знаменитой теории относительности (впрочем, как и ко многим другим открытиям ученого). Эйнштейн посмеивался в ответ и спрашивал, почему Ласкер тратит свое время на чепуху вроде шахмат. Но вообще Эйнштейн восхищался Ласкером и однажды написал трогательные слова о шахматисте, ставшие предисловием к посмертной биографии второго чемпиона мира «Жизнь шахматного мастера», которую написал доктор Жак Ханнак в 1952 году.

«Я не шахматный специалист, поэтому не считаю себя вправе восхищаться силой ума, которую он проявил в этой области, – писал Эйнштейн. – Должен признаться, что борьба за превосходство, дух соперничества, присущие этой игре, всегда вызывали у меня отвращение. <…> Огромное психологическое напряжение, без которого никто не может быть шахматным мастером, так глубоко переплелось с игрой, что Ласкер никогда не мог полностью избавиться от духа шахмат, даже когда был занят философскими и гуманистическими проблемами. <…> Материальное существование и независимость Спинозы были основаны на шлифовании линз, шахматы играли аналогичную роль в жизни Ласкера. Но Спинозе была дарована лучшая судьба, потому что его занятие оставляло его ум свободным и безмятежным, в то время как игра в шахматы мастера делает его зависимым, сковывает разум… В наших беседах и при чтении его философских книг у меня всегда присутствовало это чувство»^>6.

Большим подспорьем для Ласкера стала вторая жена Марта Бамберг, в которую он влюбился, когда та еще была замужем за его другом, владельцем фабрики музыкальных инструментов Эмилем Коном. Когда тот умер, дочь еврейских банкиров дозволила шахматисту стать ее спутником жизни и до последнего ездила за немцем на все соревнования, «работая» в качестве музы. Она старалась делать так, чтобы, вопреки мнению Эйнштейна, не только шахматы занимали ум Ласкера.

В целом его жизнь была полна успехов, а вот лишения, которые преследовали многих величайших игроков того времени, долгое время обходили Ласкера стороной – вплоть до Первой мировой войны, когда он сам себе подмочил репутацию.

На турнире в Петербурге в 1909 году немец разделил первое место с Акибой Рубинштейном, причем неожиданно проиграл партию учителю Алехина Дуз-Хотимирскому – и это лишний раз подчеркивает, насколько талантливым был педагог московского гимназиста.

Можно считать недоразумением, что так и не состоялся матч за корону Ласкер – Рубинштейн, поскольку уроженец польского города Стависки (до 1917 года Польша больше века входила в состав Российской империи) прекрасно выступал на различных турнирах, зачастую финишируя первым. Но финансовые затруднения Рубинштейна и Первая мировая сделали их матч невозможным, а после Акиба Кивелевич утратил прежний уровень, да и психическое состояние стало значительно ухудшаться, поэтому Ласкер и остался на троне.