– Ты ему помогаешь с переводом? Какой перевод?
– А с немецкого на английский. А потм с английского на французский. А с французского он уже сам читает.
– Чего? – Володя встал и посмотрел на Сашку. – Ты помогаешь переводить с английского на французский или с английского на немецкий? Знаешь эти языки?
– Ну, в общей сложности, я знаю приблизительно шесть языков.
– С ума сойти! – Володя шёл, оторопевший. – Я с трудом знаю французский и русский, и всё.
– В таком случае, – продолжил Сашка, – если ты знаешь французский, то ты должен знать итальянский и испанский – это так называемая романская группа языков. Поэтому туда попадают и три последующих языка. Это, знаешь, как если ты знаешь, например, белорусский, украинский и польский языки, ну и чешский – где-то что-то похожее. Вот и здесь то же самое. Если ты знаешь немецкий, то тебе понятно, как-то датский и голландский язык. Ну, немножко можешь понимать шведский и норвежский.
– Вот это да! – удивился Володя. – Да ты ходячая энциклопедия! Даже и не скажешь, что ты крестьянин!
– У нас же так на Руси повелось, что если крестьянин… – Сашка хмыкнул. – То ты вообще никто. Господи! А я говорю Дмитрию Петровичу: «Вы возьмите простых русских крестьянских детей, отдайте на обучение, вы и не таких увидите, как я, может быть, ещё гораздо лучше! Хотя и меня хватит посмотреть в качестве примера. Вы возьмите! Если вы обучаете только барских детей, им обучение и всё такое, ну и получается, что вроде как барские дети все такие умные. На самом деле среди крестьян очень много умных людей, и даже читающих. Конечно, их очень мало, но сам факт того, что простой крестьянский ребёнок тянется к знаниям, о многом говорит.
Так весело болтая и разговаривая, мальчишки с двумя лукошками, полными грибов, вышли из леса и пошли по просёлочной дороге в сторону своих поместий. И действительно, эти поместья виднелись рядом друг с другом – ухоженные, большие дома, настоящие дворянские гнёзда, где проживали их обитатели.
– Послушай, – спросил Володя. – А ты когда-нибудь был в Петербурге? Говорят, это большой город, много каменных строений, не то что наша Самара, – небольшой городишко, так себе, наверное, по сравнению с Петербургом.
– Да, я был, – ответил Александр, и его лицо как будто изменилось. Здесь уже нельзя было сказать, что это игра теней или как-то деревья исказили его лицо. Володя ясно увидел, что он говорит о прошлом.
– Я был в Петербурге в прошлой жизни, – продолжил Александр. – А сейчас я здесь, в Самарской губернии, в 15 верстах от самой Самары. Так получилось.
– И что? – спросил Володя.
– Да, большой-большой город. Очень большой, много всяких каменных строений. Через город проходят каналы, очень красиво: каналы и мосты, большие площади. Да, всё действительно очень красиво и очень красивый город, но это уже в прошлом, далеко-далеко в прошлом. А сейчас нам предстоит жить здесь.
– Слушай, Володька, – не унимался Володя, – интересно, как вот мы с тобой часто здесь бывали в своих имениях и ни разу не виделись.
– Ну, возможно, просто я всё время сижу дома в поместье, в кабинете Дмитрия Петровича Троекурова. У него, знаешь, какая библиотека? Он человек умный и начитанный, ему интересен собеседник. И каково же было его удивление, когда такого собеседника он нашёл в лице двенадцатилетнего пацана-крестьянина.
– Ну, наверное, тебя очень любят, – заметил Володя.
