Алексей, алексия и Ася-невидимка - страница 8

Лешка похолодел.

А Ленчик снова вырвал книгу, которую Лешка держал на весу.

Лешка дернулся и сел – даже мышцы пресса заболели.

– А я тебя предупреждал, начитанный, – со свинцовой вкрадчивостью проговорил Бульдог.

И он повторил с книгой то, что сделал с ней в школе.

Жуть какая-то получалась! Значит, Бульдог со своей бандой потащился за ним следом! Что ему это сдалось?! Он что, всех людей, читающих книги, ненавидит, а теперь в Лешке козла отпущения, удобного для издевательств, нашел?

– Я тебе ничего не сделал, – постарался Лешка сказать как можно тверже. – Что ты от меня хочешь?

Бульдог пристально пригляделся к Лешке, даже сощурился… И говорит:

– Откуда только такие берутся…

И замолк.

Лешка постарался не отводить взгляд.

– Какие? – не выдержав тишины, спросил он.

Казалось, еще несколько секунд Ленчик искал подходящее определение.

И вдруг выдал:

– Слащавые!

Всех удивил! Кто-то из его свиты даже ахнул:

– Ух ты, круто!

Откуда только он такое слово знал, Бульдог? Даже странно было, откуда чувак с такой физиономией такое слово может знать!

– Тут не школа, – сказал Лешка.

– А что я тебе сказал? – оскалился Бульдог. – Память не того, да? Дедушка не помнит? Я тебе сказал не попадаться мне на глаза с книжульками. А где ты можешь не попадаться мне на глаза?.. Правильно! У себя дома. Забиться в свою детскую конуру под кровать, включить фонарик и читать-читать-читать, пока не опупеешь.

Мы, конечно, смягчаем речь Бульдога, переводим ее с нецензурного на классический человеческий.

И так же, как в школе, Бульдог уронил-бросил книгу под ноги, на землю, но только теперь он ее еще и поддал так, что она мучительно прошуршала по земле под доской тренажера и оказалась под ногами его друзей-прихлебателей. Один из них дал ответный пас Ленчику. Третий отскочил в сторону со словами:

– Теперь мне пас!

И книга превратилась в жертву садистского футбола.

Лешка холодел-холодел и не выдержал:

– Ну, ты – придурок, Бульдожина! Конченый придурок!

Дикая игра замерла. Прислужники уставились на вожака. Один наступил на книгу.

– Че ты вякнул? – зверски прищурился Бульдог. – Как ты меня назвал?

– Что слышал! – лягнулся Лешка.

Реальное бесстрашие подкатило к нему на минуту, и он готов был хоть умереть тут.

– Ну-ка, иди сюда.

– Тебе надо, ты и иди, – выдавил из себя Лешка.

Между ними и так было меньше метра. Разделяла их только доска дворового тренажера. Ленчику ничего не стоило только руку протянуть…

Он и протянул. Схватил Лешку за рубашку у самой шеи и рванул на себя.

Лешка только успел поднять одну ногу, чтобы проехаться коленом по доске и хоть какую-то опору под собой ощутить. Но коленом другой ноги дико больно ударился об торец доски.

– Ты бы щас тут все зубы оставил, чмошина, но ведь маманька твоя в школу примчится, – прошипел Бульдог, брызгая Лешке слюной в лицо. – «Ай, сынулю раскрасили!» Канитель такая отстойная будет.

Увы, однажды такое на Лешкину беду случилось. Давно. Аж в третьем классе! Лешке старшие даже не со зла, но мощно залепили во дворе школы мячом в лицо. Кровь из носу пошла, и фингал на щеке надулся. Мама Лешки, и правда, в школу примчалась разбираться, хотя Лешка умолял ее этого не делать, изо всех сил убеждая, что вообще никто ему не засветил, а это даже он сам споткнулся и упал неудачно. Но маму-врача характер повреждений сына обмануть не мог. Лешке потом дико стыдно было в школу ходить, но, на удивление, как-то все рассосалось, и он не оказался изгоем. Он теперь даже очень смутно помнил, что было. Но отчетливо помнил, что решился подойти к тем пацанам и принести извинения за маму. Мол, так и так, он не ябедничал и не жаловался – просто мама такая, сверхзаботливая. Над ним, конечно, поиздевались тогда, но до модного ныне слова «буллинг» дело не дошло. И виноватым был вовсе не Бульдог тогда… и удивительно, что он это сейчас вспомнил!