Алексей Ваямретыл – лежащий на быстрой воде. Путь преданного своему хозяину камчатского самурая - страница 4

И может быть ты рос, страдал и болел здесь, еще как переживая и за свою бабку, и за своего родного деда, а еще и за мать свою такую родную, и за любимого твоего отца. Да, и по своему малолетству он еще не был ведь и таким религиозным, и не понимал он, зачем эти наши поминовения всех усопших и родных, зачем вспоминать, все то, что было может здесь так давно, когда и тебя еще не было.

– Очень давно!

Его маленькая душа, неведомо где и спрятанная в его тельце только-только зрела и с каждым днём здесь она крепчала. И он становился, и он сегодня радовался своим таким послушным собакам, их резвому их бегу. А еще он сегодня утром радовался, когда тропили с отцом оленя и, он радовался его видимым им последним его конвульсиям, предвкушая вкус слегка солёной и какой-то по-особенному его вязкой красной кровушки, которая изнутри тебя чем-то особым таким энергетическим заряжала, делая одновременно увереннее и делая тебя еще, и смелее, и существенно выносливее да и, вероятно, одновременно взрослее, так как ты в такие моменты приобретал важный и нужный в этих краях этот жизненный охотничий опыт, по-настоящему охотничий опыт, который вот так исподволь впитывается даже без специальных нравоучений или даже без разъяснений твоим отцом самой сути земных явлений.

Да, и мышление у Дениса было еще особенное, можно сказать не словесное, а какое-то по-местному образное, можно даже сказать – художественное. Если, что-то он хотел вспомнить, ему надо было все привязать к этим привольным тополёвским местам, привязать к этому сезону года и даже ко времени суток, и перед ним вырисовывалась замедленная картина всех тех событий, которым он был тогда свидетелем. Но, вот поведать другим о том, что он видел ему еще было трудно, так как он еще не знал всех названий здешних ветвейваямских мест, не знал многих сложно-сочиненных слов, так как и отец, и мать были, как и он малый не такие и многословны, вот только бабка Прасковья та неугомонная и всё песни свои поет, занятая ли она выделкой шкуры или занятая она пошивом очередного наверное сотого такого нарядного праздничного малахая, долго вдевая капроновую нить в свою тонкую иголку. И, тогда он слушал её длинное может чуть заунывное пение, подперев подбородок своей рукой, распластавшись на толстых в несколько рядов шкурах и медведя, и старого хора, и ему было интересны переливы её ангельского родного голосочка, сливавшегося с шорохом южного ветра и он смотрел на её глубокие избороздившие уставшее но красивое лицо морщины, которые ему казались длинными здешними никем не считанными распадками, испещрившими все околицы Тополевки и самой могучей реки Вывенки, которая куда-то далеко убегала и он еще не знал того места, куда же она устремляла свои быстрые весной мутные такие коричневые воды, а летом такие иссиня чистые нилгыкын мымыл воды.

Да, и вовсе здешнее своё бытие он с отцом его не считал это какими-то особыми тяготами, так как и рыба на берегу ловилась буквально всё лето и, первая ягода довольно рано здесь в их урочище созревала, начиная с желтой и невероятно ароматной морошки, красной и слегка кисловатой рябины, а еще сизо-синей буквально таящей во рту голубики, невероятно черной, утоляющей его жажду шикши, а по берегам сказочной по аромату, божественно по-настоящему царской ягоды – княженики, а еще, по здешним многочисленным по болотам кислой и такой еще полезной клюквы и, этой слегка сизой к осени жимолости – настоящего северного лимона, а уж красной, такой бесценной брусники по всем взгоркам и под кедровниками на сопках такое изобилие, не на год, а даже на два года её можно их семье заготовить, чуть потрудившись по осени всей семьей. А ранней осенью, когда рыба как бы и отошла, и река еще льдом не стала, чтобы с отцом ехать и в оленное Хаилино, и в береговую Вывенку, чтобы познавать весь Камчатский мир и познавать громадное для него пространство камчатское здешнее. Да, и ягоду шикшу и шишку кедрача всю осень, бери сколько душа пожелает, лишь бы та ушлая кедровка, да сам властелин тундры умка-бурый медведь тебя не опередил, забравшись на твои, по твоему здешнему рождению, тебе по праву и принадлежащие обильные эти угодья. И, всё здесь на их тополёвке рядом, буквально рукой подать. Да, и была рядом ведь его матушка Татьяна Ваямретыл, бабка Прасковья Энковав и, родной, любимый им отец Александр Энковав, который сына своего любимого мальца исподволь, сильно не настаивая, и никак, и ни в чём, как бы и не принуждая, а только чуть-чуть показывал, сына мальца исподволь своему ремеслу охотника-промысловика незаметно учил, делая с годами из него добытчика для его будущих детей и кормильца для всей многочисленной семьи, чтобы тот и округу здешнюю знал, и повадки всех зверей в совершенстве изучил к возрасту здешней мальчуковой зрелости, которую отцу еще ждать и ждать, так как и сам то отец полюбил буквально в двадцать шесть своих лет. Для чего и лук тому из каменной здешней не редкой березы смастерил, и тетиву тугую, из длинных жил оленя он натянул, да и стрелы помог сделать и наконечниками острыми стальными снабдил и оперенье из пера чайки нитками умело приладил, чтобы лет у её был устойчивый и по-особому метким.