– Не нужно собирать камни. И солдаты над вами не смеются. Не понимаю, почему Ориг не явился на общий сбор.
– Он присягнул на верность моему отцу, проклятый назорей. Ориг обязуется выступить на моей стороне только в том случае, если враг титулом будет не ниже Цезаря. Префекты и легат ему, видите ли, не ровня. Посему мы воюем, а он прикрывается христианской моралью. А его квады нам бы пригодились. Ведь их почти столько же, сколько нас, алеманнов.
Харольд умолк. Он не хотел продолжать беседу с конунгом. Харольд не видел стержня в этом человеке. Аттал отрастил бороду и напустил вид мудреца, считая себя правителем с большой буквы. Харольд знал, что это далеко не так, ведь единственным достижением Аттала, и то благодаря фортуне, было родство с Матайесом.
Конунг не умел распоряжаться дарованными ему богатствами. От любой неудачи он опускал руки и жаловался на весь мир. В случае же благоприятного исхода все лавры приписывал себе. Агарес часто говорил, что Аттал слабый вождь, когда дело доходит до действий. Зато словами конунг подначивал всех.
Но иногда наступали минуты просветления, когда голову Аттала посещали мысли, недоступные даже Харольду. Это и останавливало советника от бегства с высокого поста, хотя истинной причиной всё же было большое жалованье.
– Что молчишь? – бросил Аттал. – Ты же предложил мне свой план. Ну обстреляли мы их, а дальше?
– Никто не говорил, что будет легко.
– За такой ответ тебя надо не выпороть, Харольд. Нет! Шкуру спустить! Нам всем при рождении сказали, что не будет легко, – Аттал сжал кулаки. У него начал косить один глаз. – К вечеру прибывают вожди, которые дали мне своих людей. И они спросят, почему мы не взяли крепость?
– Если прямым приступом не возьмём крепость, то есть ещё один план, – сказал Харольд. – Но он сомнительный и требует глубокой проработки. Не стоит ждать, пока я его продумаю.
– Пока ты думаешь, у нас гибнут люди. Сомнительных планов мне с три короба наплетут мальчишки из таверны. Может, взять одного на твоё место, раз уж разницы нет?
– Конунг располагает огромными силами, – Харольд чувствовал гнев Аттала: его глаз ушёл к носу. – Мы можем год отправлять на гибель по тысяче человек каждый день, и наше войско не поредеет. В конце концов, можно и не отправлять солдат на штурм. Гарнизон обложили со всех сторон, римлянам некуда деться.
– Я не могу столько ждать. Да и конунги не согласятся обрести независимость таким способом.
Харольд хотел сказать, что слёту никто не берёт крепость, чаще надолго увязая в осаде, однако поостерегся высказывать свои соображения вслух. Вместо этого он хладнокровно произнёс:
– Константин сюда не явится. Он не считает нас, алеманнов, угрозой, посему даже не дёрнется. Вот когда мы возьмём гарнизон, он подумает.
– При чём здесь Константин? – Аттал тяжело вздохнул. – Какой у тебя был план? Выкладывай. Почему мы не можем приступить к нему сейчас?
– План удивительно прост. Нам нужны толковые подрывники. Я долго их искал, но никого не нашёл в пределах Арелата. В Лютеции жил старый солдат, который служил ещё в армии вашего деда, да тяжёлая хворь отняла сей светлый ум. Но Калваг нашёл пару мастеров в Иберии.
– Ох уж эта Иберия! Кого там только нет. Мастера на все руки.
Аттал отвернулся и посмотрел на холст, на котором стояла фигурка крепости. Харольд наблюдал за медленно растекающейся по лицу конунга улыбкой.
