Алфавит грешника. Часть 1. Женщина, тюрьма и воля - страница 6

Меж озёр и речушек, сквозь туманы и гнус,

По отмытым дождями позвонкам и суставам,

Чьи владельцы ковали Советский Союз.

«Гуси-лебеди! Чайки-вороны…»

Гуси-лебеди! Чайки-вороны,

Ну и прочие, кто не прочь,

Если слух прошёл во все стороны,

Как товарищу не помочь.

Солнца луч ещё искрой острою,

Малым пятнышком зыркнул чуть,

Сторожей ночных стая пёстрая

Так и бросилась мне на грудь

Я лежал во мху и помалкивал,

Без сомнения, что добьют,

Коли коршунов клёст расталкивал,

Да и горлицы тут как тут.

Солнца луч ещё даже венчиком

Не сумел в траве рассиять,

По делам своим к малым птенчикам

Разлетелась пернатая рать.

Гуси-лебеди! Чайки-вороны,

Ну и прочие, кто не прочь,

Если слух прошёл во все стороны,

Как товарищу не помочь.

«Да, волк-одиночка. Пустынник и странник…»

Да, волк-одиночка. Пустынник и странник,

Годами и ветром по миру гоним.

Но если я чем-нибудь стрелян и ранен,

То только лишь взглядом небрежным твоим.

Да, волк-одиночка. Схизматик и схимник,

Не вынесший клятв и зароков пустых.

Но если не холоден мне снежный зимник,

То только от прошлых объятий твоих.

Да, волк-одиночка. Чарун и чудесник,

Уставший и грустный седой соловей.

Но если даны мне от господа песни,

То только во славу улыбки твоей.

Да, волк-одиночка. Банкрот и растратчик,

Напрасно мечтавший о дне золотом.

Но если умру, незаметно и кратче,

То только, чтоб ты не узнала о том.

«Дабы друг не дрогнул пред бедой…»

Дабы друг не дрогнул пред бедой,

Дабы гордо ржал и бил копытом,

Напои колодезной водой

Скакуна каурого досыта.

Не жалей ядрёного овса

И пшеницы золотой отборной,

Чтоб горели чёрные глаза,

Словно угли дьявольского горна.

Хлеб нарежь и круто посоли,

Намешав на витаминах с йодом,

Дай из рук, погладь и похвали

Стать его, походку и породу.

Бархатом протри луку седла,

Затяни пурпурную подпругу

И надень стальные удила

Своему единственному другу.

«Давно у милой я в долгу…»

Давно у милой я в долгу

И с каждым часом всё сильнее,

Да и, наверно, не смогу

Всецело расплатиться с нею.

За губы, что, как плод в раю,

Доныне пахнущие мёдом,

Волнуют плоть и кровь мою,

Желая или мимоходом.

За эти карие глаза,

Отведшие невзгоды мимо,

Когда житейская гроза

Казалась непреодолимой.

За руки, чем душа моя

Из бездны выхвачена смело,

И, чтоб в себя вернулся я,

Согрето зябнувшее тело.

За грудь, вскормившую детей,

Моих детей, и, между нами,

Так ждавшую среди ночей

Мной ласк не доданных ночами.

За то, как, мучаясь, жила,

Себя казня стократно строже

Среди обыденного зла

И по моей причине тоже.

А то, что верил и любил,

Помочь старался – зря иль кстати,

И каждый день с ней рядом был,

Не принимается к оплате.

Поэтому, как благодать,

Жду до последнего мгновенья,

Коль даст господь мне дописать

О ней моё стихотворенье.

«Денег нет. Ума палата…»

Денег нет. Ума палата.

Или всё наоборот.

Или истинная плата

Только в будущем нас ждёт.

В час, когда суд справедливый,

Раздевая донага,

Перечтёт деривативы

За наличные блага.

Ну, а те, что всё проели,

Промотали, извели,

Поуже добились цели,

К коей в этой жизни шли.

Вероятно, так и будет,

Если выбор невелик,

И себя до света будит

Грязный пакостный старик.

«Диагноз мой поставлен точно…»

Диагноз мой поставлен точно.

Не увисев на волоске,

Я растворюсь в воде проточной,

Растаю в глине и песке.

Мой разум – плакальщик о сыне,

Необъяснимых связей плод,

Замолкнет, сгинув в мешанине

Солей, ферментов и кислот.

А тело по каморкам узким

Растащат тысячи жуков,

Как я, не пивший без закуски,

Хватал куски у мужиков.

И лишь немного непонятно:

Назад Вперед

Алфавит грешника. Часть 1. Женщина, тюрьма и воля - страница 6

Похожие книги