– Экономнее, я сказал, – снова прохрипел Уинстон и повторил что-то про болото.
Алиса мысленно отмахнулась от него – морскую воду он жалеет – и стала намывать столовые приборы. С ложками она справилась еще быстрее. Вдобавок сполоснула ведро, в котором они хранились. Отчасти ей помогло собственное желание выжить. Отчасти – навыки детства и студенчества. У бабушки и в общаге с водопроводом было не очень. Приходилось либо греть воду и полоскать посуду в большой чашке (у бабушки) либо таскать посуду в секцию на этаже и намывать ее под холодной водой (в общаге). Пока до девятого этажа дойдет горячая, уже половина тарелок чистая.
Отмытые ложки отозвались глухим звоном в ведре. Алиса протерла лоб и пригладила волосы. Резинки или заколки у нее не было, так что пришлось заплести косу, которая то и дело расплеталась.
– Что дальше? – обратилась она к коку.
Тот уже что-то наваривал в большом чане. Над поверхностью поднимался пар, а в кирпичной кладке потрескивали поленья. Уинстон собрал большой ложкой жир с поверхности варева и переложил его в глубокую миску. Довольно облизнул толстые пальцы и еще раз помешал содержимое чана.
Алиса присела на край тумбочки и молча наблюдала за коком. Тот, наконец, обратил на нее внимание и придвинул ей деревянную доску. Затем принес пару кочанов капусты и положил рядом тесак.
– Приступайте, – сделал он театральный жест обрубленной рукой.
Ну это мы знаем! Это проще простого. Алиса схватила тесак, но чуть не выронила его – таким увесистым он оказался. Уинстон гоготнул, но мешать не стал. Пару секунд понаблюдал за ней, а потом вышел за перегородку. Ну приехали, я теперь тут сама все должна делать?
Алиса поувереннее схватила тесак и хорошо размахнулась. Тесак не разрубил капусту, а застрял в ней. Девушка пыхтела, пытаясь вытащить инструмент, потом представила себя дровосеком и застучала капустой по столу, все глубже вонзая тесак, пока он наконец не разрубил кочан надвое. Миг ликования и снова размах. Стук был такой, что подскакивало все в радиусе одного метра. Ошметки капусты летели во все стороны, но Алиса не сдавалась. Наконец она разделила кочаны на куски поменьше, которые уже легче было шинковать. Но не этим же тесаком!
Она заозиралась в поисках более подходящего ножа. И нашла его в ящике под столом. Ножей было много – около десятка, но абсолютно негодные. Мятые, кривые, ржавые, тяжелые, а пара из них и вовсе оказались без ручек – тупо лезвие. Алиса помозговала, заново заплетая косу, а потом выбрала наименьшее из зол.
Нож оказался туповатым и немного ржавым, но легким, да и в руке лежал удобнее. Шинковать им капусту оказалось неудобно, но проще, чем тесаком. Алиса так увлеклась, что не заметила Уинстона, который сопел у нее за спиной. Она вскрикнула, когда из-за ее талии показалась волосатая рука, которая схватила пучок нашинкованной капусты.
– Это шшшто такое? – насупился кок.
– Капуста, – ответила Алиса. – Вы же сами сказали, нарезать ее.
– Мы тебе кролики шшшто ли? – Уинстон помахал перед ее носом пучком капусты.
– А что не так? Есть ее проще, да и сварится быстрее, – оправдывалась Алиса.
Уинстон недовольно сплюнул, собрал горсть нашинкованной капусты, ловко помогая себе культей, и закинул в чан. Кучу капусты он уместил в три горсти – как все умещалось, когда у него были обе руки?
Кок перемешал варево. Затем принес мешок с какой-то крупой, развязал его и огляделся в поиске подходящей емкости. В это время Алиса заметила, что в крупе, кажется, это была чечевица, ползают мелкие жуки и мерзкие черви. Не успела она открыть рот, как Уинстон зачерпнул крупу руками и понес к чану.
